О чем мечтает Дед Мороз

Из цикла «Наши люди»

Артист Камчатского театра кукол Владимир Бережков – один из самых опытных и востребованных Дедов Морозов Камчатки. Начинал он почти 20 лет назад, расклеивая объявления и добираясь «на вызовы» на рейсовых автобусах, брался за все заказы. Сейчас заслуженный Дедушка Мороз принимает только лучшие из поступивших предложений, но работы по-прежнему много. Даже государственную премию Камчатского края на торжественном приеме губернатора 24 декабря он получал, быстро сменив роскошную шубу волшебного деда на деловой костюм.

Творческая биография Владимира – танцора, артиста, руководителя этнического танцевального ансамбля «Лач» - чрезвычайно богата. С первых дней, когда он поступил на экспериментальное отделение национального танца в камчатское музыкальное училище, и до настоящего момента, когда он занят в большинстве постановок театра и блестяще играет роль Бабса Баберлея – мужчины, изображающего женщину – в премьерном спектакле «Тетка Чарлея». Поэтому, прежде чем мы узнаем, легко ли дается Деду Морозу встреча Нового года, давайте расспросим Владимира о самых ярких моментах его профессионального пути.

- Владимир, когда вы почувствовали себя артистом?

- Еще дошкольником меня водили по детским садам, и я с удовольствием читал стихи: Георгия Поротова, уточняя, что это мой дядя написал, и Пушкина, тоже сообщая, что это написал мой дядя. А потом стал сильно стесняться. Мне хотелось выступить, песню спеть, но только мне давали слово – я словно закрывался.

В средней школе (мы тогда жили в Мильково) я занимался легкой атлетикой. В год Летних олимпийских игр в Москве, в 1980-м, я участвовал в финале пионерских «Стартов надежд», которые проходили в Артеке. В этот знаменитый лагерь попадали лучшие из лучших советских школьников, и я страшно гордился собой.

А в 9-м классе пошел в агитбригаду. Ездили в город, участвовали в областных соревнованиях агитбригад, было очень интересно. На репетиции ходили с большим желанием, они начинались уже со 2 января. И после 10-го класса я, конечно, хотел податься в артисты, в Москву. Поротов меня задержал, предложил: «Давай вначале в музучилище, к Сереже Кевевтегину». Там как раз открывалось хореографическое отделение национального танца. Надо сказать, до перестройки все мы были русские, вне зависимости от национальности, и камчадалы – в том числе. Определения «КМНС» вообще не было, и когда я впервые оказался среди настоящих северных аборигенов, у меня аж дух захватило. Учеба оказалась сказочной. Мне нравилось заниматься в ансамбле «Уйкоаль», мы ходили в походы, очень много выступали, практически каждый день, ездили по Камчатке, выезжали на материк.

Лучшие педагоги – дембеля

- Наверное, нелегко было после такого творческого полета приземлиться в учебке танкистов?

- Да, это было очень жестко. Но отсрочки тогда не существовало, и, после первого курса меня призвали в армию. Шел 1986 год. И хотя я был физически подготовлен, приходилось нелегко – гоняли нас безжалостно много. После учебки, где я выучился на командира танка, меня направили в небольшой военный городок в Амурской области, и уже практически назначили в пехотный полк, но тут я увидел майора, набиравшего людей в военный оркестр. Меня словно кто-то подтолкнул. Забыв о природной скромности, я решил во что бы то ни стало попасть в оркестр. «На чем играешь?» - спросил майор. «Ни на чем... но я способный! В музыкальном училище учился, танцевал, слух хороший! Возьмите, не пожалеете!». Майор подумал и сказал: «Ладно, на тарелках будешь стучать!». Я аж обалдел от своего наглого счастья.

Стучать на тарелках пришлось только первые полгода и только на выступлениях. Все остальное время я усиленно осваивал тенор – очень серьезный духовой инструмент. С листа мог сыграть партию любой сложности из репертуара оркестра. А попробуй не освой! Дедовщину в армии никто не отменял, и давление со стороны старослужащих музыкантов было отличным учебным пособием. Так что лучшие педагоги – это дембеля! Играли мы в основном вальсы и марши в парках, на танцах, но и на похоронах приходилось. Жизнь была замечательная! На учениях работали официантами в офицерской столовой. Время было голодное, и служить в оркестре считалось большой удачей. Через полгода я стал командиром оркестра и уже сам учил молодых. И как-то справлялись. Но домой я возвращался бегом! Так хотелось, чтобы скорее кончилась эта долгая разлука, даже не с родными, а с Камчаткой, что аж слезы навернулись на глаза, когда шасси самолета коснулось посадочной полосы...

Вернулся в конце 1988-го и сразу восстановился в училище, а через год, под новый 1990-й, наш курс выпустили. Уже 2 января я устроился на работу в филармонию, а 4 января улетел в Палану, в «Мэнго».

Эпоха «Мэнго»: голодные, но счастливые

- Какое впечатление на вас произвела Палана тех лет? И вообще, каково танцору национального коллектива приходилось в нелегкие годы тотального дефицита и безденежья?

- В Палане в первый приезд я провел всего 10 дней, дали мне пустую комнатку в общежитии, и все время я проводил на репетициях, подолгу задерживаясь, потому что уже 14 января «Мэнго» уезжал на гастроли, и меня сразу взяли в программу. Колесили мы по стране аж до июля: объездили Среднюю Азию, выступали по каким-то фермам в глубинке, полмесяца работали в Ташкенте, потом месяц в Москве... Коллектив был дружный, и это главное. Хотя было время – на одной картошке держались, идешь на работу голодный, и не знаешь, как танцевать? Иногда соленую рыбу давали, отмочишь – и с картошкой. Народ жил без денег, кто на земле как-то выкручивался, а нас выручало, что мы частенько выезжали на гастроли, и перед ними нам все задолженности по зарплате отдавали, плюс суточные. Да и в молодости легче все это переносится. Мы и за границей жили в таких условиях, что сейчас бы, наверное, не согласились. Приедем на какой-нибудь огромный фестиваль в Англию или Испанию, и нас селят в классе колледжа, заставленном армейскими кроватями одна к одной, кругом полно народа, туалет и душевая общие, и туда все время очереди, и все равно это казалось шикарным подарком судьбы.

Театральный штурм

- То есть, идею «податься в Москву в артисты» вы забросили?

- Нет, у меня была почти успешная попытка поступить в театральный институт. Мне всегда хотелось стать артистом больше, чем танцором. Танцы, я думал, помогут пробиться в актеры. Написал в пять ведущих театральных институтов, отовсюду мне пришел ответ. И в 1991 году я уехал в Москву. Узнал, что консультации начинаются с марта, и рванул. Жил у вдовы друга Поротова, очень интересная женщина. Весь московский бомонд знала, дружила с Юлией Жженовой, с Ниной Париловой – режиссером театра Жванецкого. Я там часто бывал, она со мной занималась репетиторством. Жванецкий приходил: «Ну что, талантливый мальчонка?». – «Да вот, выясняем пока». Я устроился рабочим по зданию в театр им. Ермоловой и по контрамаркам ходил во все театры. И параллельно проходил испытания в институтах, где-то вылетел, а в ГИТИСе и «Щуке» (Театральный институт имени Бориса Щукина – прим. авт.) прошел до конца. И на финальном этапе выбрал ГИТИС. Экзамен сдал. Уже чувствовал себя восходящей звездой... В театральных же как: на первом курсе ты звезда, на втором просто талантливый, на третьем – какие-то способности есть, а к четвертому ты понимаешь, что полный бездарь. Абитуриенты – все звезды. Казалось, жизнь удалась. И вдруг объявляют, что курс неожиданно сократили и набирают не 25, как предполагалось, а 15 студентов. Мне предложили зачисление без экзаменов в театральное училище Ярославля, но я не мог и думать об этом. В тот же день купил билет на Камчатку и улетел с досадным чувством, что потерял полгода. Вернулся в «Мэнго» и сразу же поехал на гастроли по Чукотке.

Театральное образование получил позже – в Хабаровском институте культуры, на режиссерском факультете. В 1997 году заболел, а потом умер мой отец. Остались мама и брат-студент, восстанавливающийся после тяжелой автоаварии. И я решил, что нужно быть с ними рядом. Уволился из «Мэнго». Когда из Паланы уезжал, меня попросили передать в город три бубна. В аэропорту встретили Евгения Кевевтегина и Зиновий Кужелев. Тогда я и знать не знал, что эти бубны сам себе везу. В управлении культуры посоветовали попробовать себя в театре кукол. Пришел – а Женя там, и бубны эти там. Сразу включился в работу, сразу мне стали поручать серьезные роли. Вот тогда я на заочном в Хабаровске и отучился. А некоторое время спустя Евгения Кевевтегина стала моей женой.

- Работая в театре, вы участвовали во многих творческих проектах и даже создали собственный коллектив, «Лач». Как на все хватало времени?

- Да все как-то складывалось само собой, приглашали – знали, что войду в любую программу. И на работе шли навстречу, отпускали. В начале 2000-х годов ездил с Евгением Морозовым на Олимпиаду хоровых капелл в Корею, и с тех пор всегда с капеллой ездил и аккомпанировал на бубне в их композициях на национальные мотивы. Ездил с «Рассветами Камчатки» в Гонконг и с «Нургенэком» в Японию. «Лач» решили создать мы с братом в 2000 году после поездки в Ковран, где на меня большое впечатление произвел праздник «Алхалалалай». К тому же Вера Ковейник организовывала его в Елизовском районе и попросила меня стать ведущим. Я согласился и решил, что нужен свой коллектив, чтобы было, от чего оттолкнуться. Так появился «Лач». Яркие номера ансамбля быстро сделали его популярным, нас приглашали и на съемки художественных фильмов, и в состав международных делегаций, мы побывали в Норвегии и США, на Аляске и в Швейцарии, в Пекине и Самарканде, дважды представляли Камчатку на праздновании Дня независимости в Москве. Сейчас мы не так активно ездим на гастроли, но во всех национальных праздниках и фестивалях выступаем.

- А какие роли вам по душе в театральной работе?

- До прихода Валентина Зверовщикова мы в основном работали с куклой, все спектакли были детские. А Валентин Васильевич стал ставить взрослые вечерние постановки. И я этому очень рад, мне давно хотелось работать не только с куклой, и мне это интересно. Хотя процесс репетиций всегда напряженный, хочется спорить с режиссером и даже ругаться. Ты предлагаешь свой образ, а ему обязательно надо его переделать, навязать свое. Но когда выходит готовый продукт, понимаешь, насколько глубже он видит, насколько лучше получилось, чем ты сам себе представлял. И сейчас я больше доверяю режиссеру. Я все время на репетициях, все время в процессе. Он мне сказал: «Бережков, ты у меня будешь работать, пока я не умру». И это мне по душе.

- Трудно ли было сыграть Бабса в «Тетке Чарлея»?

- Интересно было. Я впервые играл мужчину в образе женщины. И волнительно. Все-таки все видели фильм «Здравствуйте, я ваша тетя», и важно было не повториться, чтобы люди не сравнивали фильм с нашим спектаклем. Не знаю, как у нас получилось, но Валентин Васильевич хвалит. Он все время нас хвалит, всегда после спектакля говорит: «Сегодня у нас был самый лучший спектакль!».

Откровения Деда Мороза

- «Дедморозить» вы начали в конце 90-х. Тот дедушка отличался от нынешнего?

- Конечно! На второй год моей работы в театре кукол я попросил костюм, нашел знакомую с машиной, и мы просто клеили объявления на остановках, ездили по домам. А на следующий год, 2000-й, я уже с успехом выступал на корпоративах. В театре был парень, который уже тогда вовсю пользовался интернетом, и он нашел кучу шуток типа «наши поезда самые поездатые», или «старость не радость, маразм не оргазм». Сейчас они кажутся наивными, а в то время народ их еще не слышал, и я как выйду, как выдам все подряд! Популярным стал, иногда прямо на разрыв: одно предложение лучше другого. Вот эти «убойные» шуточки, побольше энергии - и успех Деда Мороза и всего праздника был обеспечен. Нынешний мой Дед Мороз более степенный и традиционный.

По началу, лет 15 назад, я хватал все подряд, чтобы занятым быть с утра до вечера, и бывали такие новые годы, что стресс начинался еще в сентябре – от осознания предстоящей колоссальной нагрузки. В 7 утра встаешь, бежишь работать в садики, в перерыве, пока дети спят – утренники в школах, потом по домам пробежишься, сколько успеешь, и на корпоратив. Машины тогда не было, умудрялся в ресторане с гостями тяпнуть, все же обязательно предлагают. И работать было веселее - такой кураж! Возвращаешься к часу ночи, еле живой, а в 7 утра все снова. Молодой организм выдерживал нагрузки.

- А какой Дед Мороз вам ближе - детский или взрослый?

- Быть детским Дедом Морозом более хлопотно. С детьми надо подключать искренность, налаживать мостик взаимопонимания, нужно чувствовать желания ребенка. А со взрослыми в ресторане надо просто погромче говорить и поэнергичнее себя вести, это все, что требуется. Конечно, каждый вечер разный. Все зависит от глаз, от публики, где-то можно и грубым быть, нахрапистым, а где-то – степенным. Просто дети в Деда Мороза верят, и для них он должен быть настоящим, а взрослые - соглашаются на его существование, чтобы ненадолго попасть в новогоднюю сказку. Работаешь, например, на корпоративе в администрации и какому-нибудь министру, выступившему у елочки, по-отечески говоришь: «Вот молодец! Беги на место!». И министр очень доволен.

- А ваш 6-летний сын верит в Деда Мороза? Он же наверняка уже понимает, что его папа Дедом Морозом - работает?

- Сыну мы говорим, что я помощник Деда Мороза, что выполняю задания, которые он мне дает. Поэтому когда к нам приходит наш большой друг артист Олег Миронов в образе Деда Мороза, сын воспринимает его как настоящего, на полном серьезе.

- В новогоднюю ночь работаете?

- Конечно! За все 18 лет только пару раз удавалось Новый год встретить дома.

- Тогда как вы отмечаете этот праздник в кругу семьи?

- Поздравляем друг друга, дарим подарки 31-го декабря пораньше, Дед Мороз-Олег Миронов к нам приходит, а потом дети остаются за столом с дедушкой и бабушкой, а мы едем работать. Моя супруга тоже артистка, и тоже занята - разъезжаемся с ней по корпоративам и мечтаем, как бы мы встретили Новый год: посидели бы тихо, может, даже на природе. Уж точно не в шумной компании.

- Какие случаи из практики Деда Мороза запомнились ярче всего?

- Очень крепко запомнил, как однажды меня пригласили к ребенку 1 января в 10 утра. Несколько опешил, конечно, от такого заказа, но согласился. В новогоднюю ночь не выпил ни капли, и с утра на автобусе, с сумкой, в которой лежал костюм, поехал поздравлять малыша. Еще был случай - пригласили к девочке, у нее как раз был день рождения. Приезжаю - а девочке оказалось 16 лет! Такой привет из уходящего детства родители ей прислали. Очень душевно пообщались, хоровод сводили. А бывало и так, что пригласят Деда Мороза к ребенку лет 11, а он обижается на родителей, что его маленьким считают. Один раз так и не вышел мальчик, а ехал я к нему далеко, на СРВ.

- Владимир, от лица читателей «КАМЧАТКА-ИНФОРМ» и всех ваших поклонников мы поздравляем вас с получением государственной премии Камчатского края и желаем больших творческих успехов.

- Большое спасибо. А я, в свою очередь, поздравляю всех с наступающим Новым годом. Пусть он станет счастливым, щедрым на хорошие события и заставит всех нас поверить в чудеса.

Эмма КИНАС, РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»

Фото автора и Анастасии ЕРОХИНОЙ, РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»

30 декабря 2016 г.