Сувенир – вещь говорящая. О многом...

Сувенир – вещь говорящая. О многом...

31 марта 2017 0:21
13183

Сувенир – вещь говорящая. О многом...

Из цикла «Наши люди»

Сегодня мы в гостях в удивительном, и даже смело можно сказать, волшебном, месте: в самой старой на Камчатке косторезной мастерской. Небольшой деревянный дом на склоне сопки Мишенной, из окна – потрясающий вид на бухту Сероглазка, внутри уютно топится печка, на стенах висят живописные пейзажи с этим же вечно притягательным видом и старые черно-белые фотографии. Здесь полно необычных вещей и инструментов. На верстаке стоит древний станок, выпуска 1960-х годов, и не как музейный экспонат – до сих пор в деле. Он, как и вся мастерская, принадлежали художнику, резчику Юрию Лабинскому, обосновавшемуся здесь после переезда из Паланы в конце 1970-х годов.

Ныне хозяин мастерской его старший сын, Григорий – известный мастер-косторез, художник, человек неравнодушный, увлеченный, обладающий богатыми знаниями об истории Камчатки, о быте и фольклоре северян и об их национальных художественных промыслах. Мастер отражает сюжеты камчатских легенд и их героев в мини-скульптурах, сделанных из рога оленя и лося, клыка моржа, бивня мамонта, из кости стеллеровой коровы. Эта же тематика воплощается в авторских этнических ножах. Но, говоря о работах, художник никогда не приписывает авторство лично себе, он работает вместе с помощниками и единомышленниками, объединенными в художественную артель: младшим братом Михаилом Лабинским, Марком Вдовиным, Максимом Гладышевым и Александром Ильиновым – известным паралимпийцем, членом сборной России по сноуборду.

Где наши ремесленники?

- Григорий Юрьевич, как живется мастерам народных художественных промыслов в условиях столь повышенного внимания властей к развитию туризма?

- Да, край у нас теперь – «территория опережающего развития», правительство планирует до 600 тысяч туристов в год принимать, и «сувенирка» наша – неотъемлемая часть туристической индустрии. Если нет хантайчика, пеликенчика, кутха – человек поднимет гальку и увезет на память кусочек камня. Без сувенира не уедет. А значит, надо идти навстречу желанию туристов. И правительство действительно активизировалось: где наши ремесленники? А, надо сказать, с ремесленниками очень плохо в крае. Вот прямо – очень, особенно если учесть, как было: такая здоровая фабрика объединения народных художественных промыслов (ОНХП) в маленьком закрытом городе работала. О чем это говорит? Весь сувенир и предметы быта уезжали, были востребованы на материке. И помимо 4-этажного здания в Петропавловске, которое сейчас занимают «Билайн» и прочие фирмы, были филиалы ОНХП в Палане, Оссоре, Тигиле, Эссо, Никольском. Камчатка богата материалом, его разнообразие обуславливало и выпуск всевозможных изделий, причем – при помощи науки. Проводилась серьезная научная работа по изучению фольклора, орнаментов, приемов работы. Мастера трудились в просторных цехах, полных оборудования, получали зарплаты, ездили на материк семьями, стояли в очереди на квартиры и машины. Край наш, богатый гейзерами, икрой, крабами, в недалеком прошлом славился и как край мастеров. Их работы приобретались для музеев и частных коллекций. И зимой они не сидели без зарплаты, потому что турист не приехал... Система была.

И сейчас нужна система, которая бы помогала мастерам не только с оборудованием, инструментами, сырьем, но и создавала бы условия для подготовки учеников, давала бы юридическую помощь.

Ремесленникам нужно помогать. Можно и не помогать, конечно, – без сувенира рынок не останется, в данный момент в продаже много северного сувенира (мраморная крошка, пластик, магнит), сделанного не на Камчатке. Более того – не в России, а часто в Китае. Приезжает к нам турист из Калининграда и покупает собачку не из рога северного оленя, а из китайского пластика, и, довольный, уезжает. Может, это нормально в плане экономики, потому что поддержка ремесел, действительно, большая работа, не очень выгодная с точки зрения рыночной экономики. И у нас в крае она еще, фактически, не началась.

Я «копал» эту тему и знаю, что федеральный закон о народных художественных промыслах – шикарный закон! И кое-где он работает – в Нижнем Новгороде, в Саранске, в Якутии. Якутское правительство за своих мастеров взялось, как там все расцвело! Несколько десятков ремесел в реестре! Я даже столько назвать навскидку не смогу, а у них все это действует. По федеральному закону аж 90 процентов электроэнергии, потребленной народными мастерами, возвращается им в виде субсидий. Но в Камчатском крае почему-то этот закон не работает, киловатт самый дорогой в мире, станки мои старые электричество поглощают со страшной силой, и мой пеликен становится дороже и дороже...

Большая проблема не только народных художественных промыслов, а вообще всей нашей страны – отсталое производство. Модернизации требуют практически все отрасли. Собственных средств на обновление оборудования мастерам не хватает. Инструменты тоже очень дороги. Вот станок, еще дедушкин, я его разобрал, буду вживлять высокоскоростной мотор.

- Так вы еще и механик?

- Конечно! И станки самодельные используем, и сами все ремонтируем, и запчасти «изобретаем», потому что это не продается у нас в крае. Мне товарищи с материка кое-что шлют, привозят. Через интернет что-то заказываю, когда ножи делаем. У нас нет производства ковки, нет металловедов хороших, да и металла на Камчатке нет в природе. Металл весь привозной. И знаменитые пареньские ножи были из привозного металла, часто не лучшего качества – обручи от бочек, какие-то ржавые фрагменты. Коряки в Парени научились их сковывать – это единственное место на Камчатке, где добились результатов. Потом необходимости ковать металл не стало, он всякого качества стал приходить в Парень, и мастера свое дело бросили, отстали от этого... Но бренд известный, камчатский, как, скажем, всероссийская матрешка. Сейчас один известный ножедел у нас в крае говорит, что только он имеет право делать северные пареньские ножи, ибо когда-то в смуту, в 1990-е, он их запатентовал. К другим мастерам даже полиция приходит, изымает ножи, мол, не имеете права.

Я вижу в этом не ту проблему, что человек использует нехорошую конкуренцию, а вообще в законах – у нас нет сертификации мастеров, нельзя получить лицензию в крае. Но не один этот товарищ делает ножи, и я думаю, что такой бренд нельзя одному человеку присвоить, как нельзя закрепить за кем-то персонально матрешку, или оренбургские платки, или вологодское кружево. Это мешает развитию народно-художественных промыслов, а в данном случае мы говорим не о развитии, а хотя бы о выживании, чтобы они не умерли. А то может случиться, как в США. Там в красивейшем центре из стекла и бетона сидят толстые индейцы. Они уже не ловят лосося, не убивают лося, не умеют шить охотничьи штаны из его шкуры, куртки с широкими рукавами. А дотации у них очень хорошие. Остался какой-то промысел: бабушки из травы делают шкатулки – американцы поддерживают этот промысел. И, думаю, если бы какой-нибудь индеец вдруг возродил изготовление томагавков, его бы поддержали, конечно. Когда-нибудь мы тоже разовьемся до того, что готовы будем поддерживать ремесла, но поддерживать будет нечего...

Есть у нас в городе Дмитрий Сидоров, человек образованный, край любящий, и он болеет за НХП, имеет контакт с нашими мастерами, стремится помочь. Нам он помог взять грант по линии поддержки предпринимательства, мы приобрели станки и доделали новый цех.

Но у многих мастеров даже мастерской нет – работают кто в подвале, кто на балконе, кто на кухне в однокомнатной квартире, пока жена ушла. А она возвращается и «грызет» мужа: «Опять свою кость тут пилил?! Бессовестный!» - потому что работа пыльная. На фабрике молоко давали за вредное производство. Известному нашему Егору Чечулину какой-то депутат помог (низкий поклон, конечно, депутату и за такое) – предоставили бетонное помещение без окон. Как можно без солнечного света этой работой заниматься? Зрение катастрофически садится...

- А эта мастерская как у вас появилась?

- Отцу помогло предприятие – ОНХП. Он любил изготавливать сувениры, придумывал хорошо, все время стремился сделать что-то новое. Мастерам такого профиля шли навстречу – они работают до ночи, режим с 8 до 17 их не устраивает, а цех закрывается. Сказали: «Работайте, Юрий Михайлович, у себя». Провели электричество, поставили лампы дневного света, кое-какое оборудование дали. Он так и работал до самого развала объединения, и на пенсии, медаль получил за доблестный труд.

Кем работает косторез

- А вы когда к ремеслу приобщились?

- Честно говоря, не помню. Что-то надо было для своей потехи сделать – саблю, пистолет – мастерская есть. Отцу помогал за станком класса с 6-го. Не просто так. Денег я не видел, но зарабатывал «часы», час стоил примерно 50 копеек, и это складывалось в сумму, которая мне помогала потом купить горные лыжи, мотоцикл. На кино и на конфеты не получалось. А набор стамесок – запросто.

Но не сказать, что я потом всю жизнь резал кость. Я служил в армии, окончил техникум, получил специальность «технолог рыбной промышленности», ходил в море. У меня еще есть ряд специальностей, автослесарь, например. Сейчас нужно встать в реестр минсоцразвития, чтобы я стал мастером – пока я не мастер, у меня нет никакой бумажки. Бывает, спросят: «Ваши документы?!». А у меня нет. Видимо, в связи с развитием туризма решили ремесленников поставить на учет.

Но я не только этим кормлюсь. Надо семи пядей во лбу быть, чтобы этим ремеслом кормиться, надо прямо Микеланджело быть, серьезно! У меня есть работа, в колхозе Ленина стою в охране каждые третьи сутки.

Когда, в 2003 году, отец умер, мастерская опустела... Потом я получил травму, и врачи на некоторое время запретили мне ходить в море. Можно было бы, наверное, в такси или на стройку, но пустая мастерская не давала покоя. Да и потом – мне здесь так нравится! С моря приходил, включал свет, доставал свою заготовку, не для денег, а что-то хотелось сделать.

Мне радость – сделать образец, придумать, довести до ума. И еще стараюсь, чтобы сувенир чем-то служил. Не просто фигурка – а пусть будет пресс-папье, или чесалка, не просто кулон, но еще и свисток. Это самая интересная работа. Если бы сейчас была фабрика сувениров, я мог бы быть мастером-технологом и разрабатывать новые образцы изделий.

«Золотые» кости

- С каким материалом вам приятнее работать?

- Каждый материал хорош. Хорош зуб кашалота: и оттенки очень красивые, и никакой слоистости на срезе, как у клыка моржа, например. Мягкий, пластичный. Мамонт сильно минерализован, но с ним можно работать, гнуть его. Когда святитель Иннокентий, апостол Сибири и Америки, путешествовал по Камчатке, у него сломалась корона, которая используется в обряде венчания. И ему какой-то коряк сделал корону из бивня мамонта, Иннокентий долго ее с собой возил и ею венчал. Мастер применил технологии, которые позволили расщепить бивень на полоски, а потом согнуть их и склепать – рукастый был коряк!

Мы используем кость мамонта. Недавно мне предлагали 150 кг, но денег у меня не оказалось и, по моим сведениям, кость уехала в Петербург. Один коммерсант узнавал цену на ребра стеллеровой коровы – они имеются лишь на Командорских островах. По его словам, хочет вывезти в Китай.

Рога северного оленя пилятся на маленькие кусочки, чтобы удобнее засунуть в контейнер, и тоже отвозятся в Китай через фирму в Приморье. А считается, что с Камчатки они уходят на внутренний рынок. Да, но эта фирма находится прямо на берегу Амура, надо понимать, что наши рога уходят в Китай. Я не против – предприятия, выпускающие валютный товар, лучше держатся на плаву, дай Бог им продавать больше рогов в Китай и наших оленеводов кормить. Но часть рогов – сто, двести килограммов – можно было бы оставлять для нужд местных мастеров.

Егор Чечулин – известный мастер, представляет край на многих выставках, покупал рога за 600 рублей килограмм и переживал: «Так дорого...». Почему бы Егору не дать рогов просто так, по заслугам? Ведь его все знают, во всех музеях его работы.

А со шкурами что делается? Мясо оленя, мы видим, продается все больше, значит, оленей становится больше, мы радуемся. Рога уходят в Китай. А шкуры? Где малахаи, кухлянки, сумочки, коврики?.. Их нет, потому что шкуры складываются в большой костер, обливаются бензином и сжигаются. У нас на это закрывают глаза. А ведь это не менее возмутительно, чем проект того коммерсанта, который хочет продать ребра стеллеровой коровы в Китай.

Но если я хочу спилить березку, чтобы сделать какую-нибудь конфетницу, нужно оглядываться, а то с меня возьмут штраф, то ли 7, то ли 8 тысяч рублей. Говорят: «Что за проблема? Выписывай порубочный билет на дрова». Но мне не дрова нужны. Да и неудобно это: дадут где-нибудь под вулканами, скажут – увози свой куб, а мне не нужен куб. Мне надо ходить по лесу с топориком – искать подходящую форму, высматривать...

Чтобы решать эти вопросы, министерство культуры должно договориться с министерством сельского хозяйства и другими органами, должно подключиться агентство по туризму. Нужно, чтобы эти большие структуры, серьезные тети и дяди, там работающие, умели договариваться между собой и прорабатывать помощь. И если у нас в крае есть чиновник, который отвечает за ремесла, так пусть его хотя бы ремесленники знают!

Я все-таки надеюсь на развитие НХП, пусть не до уровня фабрики, а хотя бы до уровня востребованного ремесла, чтобы им и молодые люди интересовались бы. А пока здесь нечем учеников закреплять – никакого тыла, никакой социалки, зарплаты не гигантские и не стабильные. Если и появляются ребята со способностями – уходят, как только взрослеют или ребенок рождается. Да еще и специфика ремесла такая, что из ста человек единицы мастерами станут: работа серьезная, очень скрупулезная, мелкая и в то же время грязная – отпугивает.

Почему изделия дороги, а мастера – бедны

- Все, кто хоть раз бывал в сувенирных магазинах, видели, что цены на изделия весьма высокие.

- Это не цены мастеров. Это цены коммерсантов. Вот нож, который стоит в магазине 18 тысяч рублей. Из чего сложилась цена? 2.500 стоит лезвие, 7.000 – мне за всю работу, включая ножны. Коммерсант дает мне 9 тысяч, умножает на 2 – вот цена в магазине. Я же из своих 7 тысяч еще оплачиваю клей, кожаный ремень, морилку, лак, цветмет, и остается мне совсем немного. Могу ли я с этих денег вкладываться в модернизацию мастерской, покупать новые станки? Конечно же, нет. А в магазине цены такие, что меня часто спрашивают, не тайный ли я миллионер?

- Учитывая дороговизну материала, можно сказать, что мастер оказывается между молотом и наковальней.

- Вы правы. Поднять цену на свое изделие я не могу, ведь каждая тысяча рублей, добавленная мной, превратится в две на витрине. А ситуация в стране такая, что народ стремительно беднеет, и мне это лучше всех видно. Моя продукция – не хлеб и не колбаса, ее покупают, когда у человека «лишние» деньги бывают. Если несколько лет назад в день открытия «Берингии» мы продали своих работ на 70 тысяч рублей, то в этом году – на 8 тысяч, на Елизовском спринте – на 12 тысяч рублей. Это говорит о том, что кошелек нашего гражданина худеет.

Вот, к примеру, клык моржа добывают в основном на Чукотке. В бушующем море ловкий и умелый чукча убил зверя. Надо этого тяжеленного моржа выволочь на берег, в крови, в мокром песке, вырубить у него бивни. Это нелегко. Потом надо продать их вертолетчику. Вертолетчик продает перекупщику, перекупщик – мне. Я тут начинаю дышать пылью, ломать карандаши, фрезы, протыкать штихелями пальцы... Наконец, делаю. Приношу коммерсанту. А коммерсант хочет переплюнуть всю цепочку: и чукчу в бушующем море, и вертолетчика, и меня... Не знаю, алчностью это объясняется или чем, но процент они почти никогда не скидывают, хотя каждый раз просим – сделайте подешевле, лучше будут покупать. Но коммерсанты же ничего не теряют от того, что мой нож не продается, а мою работу это тормозит. Почему бы не сделать такой магазин специализированный? Есть же ярмарка производителей для пищевиков.

Когда мы заговорили о помощи в агентстве по туризму – не в плане денег, а в плане осознания самой проблемы – нам ответили: «Ну, вы же продаете свои работы, значит, вы коммерсанты. И есть меры поддержки предпринимателей». Да нет, мы не коммерсанты. Мы – ремесленники. Если так рассуждать, тогда и министерство культуры давайте переименуем в министерство коммерции, они же тоже зарплату свою получают. Тут несколько все по-другому, и на первом месте у мастеров должна оставаться художественная ценность. И так смущает тот факт, что развитие туризма заставляет идти на поводу у потребителя: выгодно делать то, что покупается, что подешевле. Полета для мысли, для фантазии – нет. Свобода эта появилась бы при организации, когда настроено и производство массового сувенира, и есть возможность делать вещи музейного уровня. Сегодня нет гарантии, что ты ее продашь, а за свет платить нужно каждый месяц. Поэтому и делаем мы пеликенов.

Энтузиаста от коммерции, чтобы вложил средства в НХП, не найдешь, да и не спасло бы это, потому что разговоры с частным капиталом сводятся к вопросу: «А когда я отобью?».

«Наши проекты сами по себе – радость»

- Вы очертили очень масштабную проблему с разных сторон, и самое тревожное, на мой взгляд, это отсутствие преемников у мастеров. Тем не менее, вы говорите, что верите в развитие НХП. На чем зиждется ваша вера?

- Есть примеры других регионов, и край наш не Магадан, куда турист не едет по собственной воле. Правительство понимает, что есть ряд проблем, но как их решить пока, видимо, недопонимает. Очень важно, чтобы это понимание пришло поскорее. Уже сейчас многие приемы и целые ремесла утрачены. Был у нас мастер, который умел плавить разноцветное стекло для скульптур: геолог, ходил по вулканам, добывал минералы, переплавлял со стеклом. Были очень хорошие чеканщики – сейчас таких работ на витринах не встретишь. И если ничего не изменится в ближайшие лет 10, то и наши умения пропадут безвозвратно, а место камчатских мастеров займет кто-то другой.

А между тем, сувенирчик – не побрякушка, а вещь говорящая: о богатствах народа, земли, скажем, что край богат минералами, животными; об умельцах – насколько развиты приемы обработки материала; о том, какие верования или чаяния у жителей этой местности. Мы изучаем родной край, национальный эпос, обрабатываем легенды. А они дают нам пищу для творчества.

Сейчас хотим поменять облик ительменской деревни Пимчах. Есть задумки сделать этно-туристический центр, оборудовать и декорировать место для палаточного лагеря, думаем о том, чтобы сделать там ремесленную финишную мастерскую – собирать изделия на глазах туристов. Дмитрий Сидоров пишет грант, готовит документацию. Если удастся получить деньги, то скоро мы увидим в Пимчахе нечто новое, интересное. Такие проекты – сами по себе радость. Есть задумки и предложения к новому директору нашего краеведческого музея.

А в целом – если федеральный закон начнет полноценно работать на территории края, то произойдут заметные перемены к лучшему. Стоит сделать акцент и на том, чтобы местные туристические бренды обработать в легендах, а из легенд выйдут сувениры. У нас столько названий красивых: Три брата, Сероглазка, Халактырка – а что они означают? Никто не знает. Работа невидная, не то, что новая гостиница, но необходимая, чтобы на достойном уровне встречать людей. Надо работать и в том направлении, чтобы привлечь к народным художественным промыслам и к туристическим услугам коренных жителей полуострова – дать им реализовать себя в этой сфере. У Камчатки, несмотря на все проблемы, все еще могучий потенциал. Самое время им воспользоваться.

Эмма КИНАС, РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»

Фото из архива Григория ЛАБИНСКОГО

31 марта 2017 г.

  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .
  • Сувенир – вещь говорящая. О многом... .

Обсуждения новости

✎ Написать комментарий

Камчатский предприниматель пытался через суд легализовать самострой

28.03.2024
733
Камчатский предприниматель пытался через суд легализовать самострой

Индивидуальному предпринимателю не удалось обжаловать отказ в разрешении на строительство и реконструкцию здания, которое уже было построено, сообщили РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ» в краевом Арбитражном суде.

В 2012 году Управление архитектуры и градостроительства администрации города Елизово выдало коммерсанту разрешение на  строительство двухэтажного здания магазина «Ткани». Срок действия был установлен до мая 2015-го, однако неоднократно продлялся.

В сентябре прошлого года предприниматель направил в управления заявление на получение разрешения на строительство по тому же елизовскому адресу сроком на три года. Однако ему отказали, поскольку там уже был построен объект капитального строительства, соответствующий параметрам проекта.

Суд установил, что на момент обращения коммерсанта с заявлением о выдаче разрешения на строительство магазин «Ткани» уже был возведен. По мнению суда, действия предпринимателя представляют попытку легализации объекта, построенного без разрешения, что противоречит закону.

Кроме того, факт его обращения в управление с заявлением о выдаче разрешения на строительство фактически уже построенного объекта следует расценивать как действия, направленные на обход требований градостроительного законодательства и узаконивание самовольной постройки. На этом основании Арбитражный суд отказал в удовлетворении заявленных требований.

Губернатор Камчатки назвал краевой центр «городом алкоточек»

28.03.2024
904
Губернатор Камчатки назвал краевой центр «городом алкоточек»

Губернатор Камчатского края Владимир Солодов заявил, что в регионе прорабатываются ужесточённые требования к торговле алкоголем, передает агентство «КАМЧАТКА-ИНФОРМ».

«Я считаю, что нужно принимать законодательство, которое позволит запретить торговлю алкоголем на первых этажах жилых домов. Необходимо ужесточать требования с точки зрения времени продажи алкоголя и введения лицензирования оборота пива и слабоалкогольных напитков. Сейчас депутаты Законодательного собрания прорабатывают предложения. Нам нужно бороться с “наливайками” и тем, что у нас Петропавловск-Камчатский превратился в город алкоточек», - сказал Солодов.

Сейчас в Камчатском крае действует запрет на продажу алкоголя в следующие праздничные дни: 25 января – День российского студенчества; 1 июня – Международный день защиты детей; последняя суббота июня – День молодёжи; 1 сентября – День знаний либо иной день, в который проводятся торжественные линейки в общеобразовательных организациях, посвященные началу учебного года; 11 сентября – Всероссийский день трезвости.

Страницы: 1 2 3 4 5 ... 5090 След.