Снежному барсу поют вершины
Из цикла «Наши люди»
Если кому-то на Камчатке и незнакомо имя Владимира Ивановича Шевцова, то уж о концертах классической музыки в пещере вулкана Горелый и о базе «Родниковая», знаменитой своим концертным залом, знают все. А это – проект и детище именно Владимира Шевцова и его ближайших друзей и единомышленников. Те, кому довелось общаться с Владимиром Ивановичем, называют его не иначе как «потрясающий человек», и потрясения, которые производит в сознании и душах людей знакомство с ним, неизменно со знаком «плюс».
Справка «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»:
Владимир Шевцов родился 2 февраля 1945 г. Образование – среднее техническое. Большую часть жизни проработал в Институте вулканологии и сейсмологии ДВО РАН. С юных лет увлёкся альпинизмом и горными лыжами. В большой спорт Владимира Шевцова ввели выдающиеся мастера – супруги Герман и Людмила Аграновские. Уже в 1970 годы альпинист совершил восхождения на все семитысячники СССР: пики Коммунизма (7495м), Победы (7439м), Ленина (7134м), Е. Корженевской (7105м). В 1974 году Владимир Шевцов стал одним из основателей альпклуба «Кутх», а позднее – основателем и президентом общественной организации «Спортивно-горнолыжный экологический клуб «Алней». В. И. Шевцов – страстный поклонник музыкального искусства. Постоянными членами клуба являются известные камчатские музыканты: Валерий Кравченко, Наталья Кознова, Артём Быков, Михаил Авдошенко, Ольга Спирина и другие. На базе «Родниковой» выступают творческие коллективы Камчатки, а также знаменитые российские музыканты, среди них – профессор Российской академии музыки им. Гнесиных, народный артист России Юрий Розум, лауреат международных конкурсов Юрий Богданов (фортепиано), профессор Московской государственной консерватории Алексей Кошванец (скрипка) и многие другие.
Родился и вырос Шевцов в Петропавловске-Камчатском, здесь живёт и поныне, сам о себе говоря: «Я всего три улицы поменял, безвылазно на Камчатке – только в экспедиции выезжал в бытность увлечения альпинизмом». И эта деталь биографии требует развёрнутого комментария. «Увлечение» в случае Владимира Ивановича – это не просто хобби, которому приятно посвящать свободное время. Это – ровно половина сознательной жизни, 30 лет, в которые уместились восхождения на высочайшие горы СССР и завоевание почётного титула «Снежный барс» (в 1970-е годы Шевцов был самым молодым в стране «Снежным барсом»), создание альпинистского клуба «Кутх» и основание на Красной сопке горнолыжной базы. С этого события плавно берёт начало следующая половина жизни, когда альпинизм постепенно отходит на второй план, уступая место горным лыжам. В этом тридцатилетии – рождение клуба «Алней» и строительство базы «Родниковая» на месте геологических разработок, организация хели-ски на Камчатке, интереснейшие экспедиции по полуострову, и, как неотъемлемая часть, музыкальные представления, разворачивающиеся в самых удивительных местах. Фортепиано, летающие на вертолётах. Выставка живописи в вулканической пещере. И планы об очередном небывалом слиянии дикой и прекрасной природы юной Камчатки с классическим искусством. О них Владимир Иванович говорит вдохновенно, замечая: «Это то, чем я живу сейчас, что мне интересно», это и есть для него сегодняшнего – манящие вершины, источник сил и радости, которым он готов щедро делиться со всеми.
«Не был я на Эвересте»
- Владимир Иванович, в историю альпинизма Камчатки вы навсегда вошли как один из семи «Снежных барсов», а чем стал альпинизм для вашей личной истории?
- «Снежный барс» – это отдельная жизнь, с приключениями, со множеством непростых ситуаций, которые создавал мой беспокойный характер. Я единственный из семи барсов получил жетон с задержкой (покорители высочайших гор СССР награждались номерным жетоном, учреждённым Бюро Центрального совета спортивных обществ и организаций СССР в октябре 1967 года – прим. авт.). И восхождения я совершал не с основной командой, которая ходила чётко и без «сюрпризов». В моём случае их было хоть отбавляй: что-то случалось, кто-то уходил, мы меняли маршрут, по 20 дней шарахались на отметках с 6.900 до 7.500 метров, целую неделю жили там, копали пещеры. Сумасшедшее восхождение! По самому тяжёлому и затяжному маршруту. Было, что я оставался один после восхождения: «Дойдёшь сам!». Происходили трагедии: гибли друзья; когда я был инструктором, в моей группе погибла девушка, и это не выкинешь из жизни.
Я попробовал очень много, прошёл восхождения всех категорий сложности, от «единички» до «шестёрки», высотные и технические. Не был я на Эвересте, но тогда времена были другие. Пробиться в команду, отправлявшуюся на высочайшую вершину планеты, это как сегодня завладеть компанией из сферы «газ-нефть»: и захочешь – тебе не дадут. Камчатские альпинисты не имели возможностей, чтобы соревноваться с ведущими спортсменами Москвы, Ленинграда, Свердловска, Красноярска, Киева. Да там и не церемонились с выбором: брали ближайшее окружение, поэтому я не попал на десятитысячник. А когда всё рухнуло, и дорога оказалась открытой, интерес уже угас, зажглась другая цель – появилась «Родниковая», которая не отпускает меня до сих пор.
30 лет альпинизма (плюс 30 лет горных лыж) это очень много, и всё это не в бизнесе, а в общественной жизни, с людьми. Вот таким и был мой альпинизм – общественным. Сейчас все живут коммерцией, поиском денег, а мы с друзьями (многих из них уже нет в живых, к сожалению) жили коллективом, создавали клуб «Кутх», вместе ходили в горы, радовались, устраивали всевозможные праздники, капустники... Объявляли набор желающих на очередные занятия, по сто человек и больше приходили, и новички оставались в клубе, – благодаря ему альпинистская романтика стала доступна простым людям. Замечательное было время! Сегодня это утеряно. От клуба одно название осталось. Нет массовости, нет коллективной романтики, которая двигала людей к вершинам, рождала желание видеть структуру гор, рельефа... Такие вещи не появляются из ниоткуда, интерес к ним надо воспитывать, заражать им. Но те, кто вёл клуб в первоначальном направлении, уже ушли, остались те, кому важно и себя не забыть, и денег заработать, и везде побывать. Я, конечно, ни в коей мере их не осуждаю, это современная форма отношений. Просто мне она чужда.
- А как вы пришли к тому, что среди гор должна звучать живая классическая музыка? Кто вас этим заразил?
- Почему-то я грезил таким желанием, ещё когда ходил в большие горы, на Пик Победы, Пик Коммунизма. Там было много свободного времени вечерами, сумасшедшие лунные ночи будоражили воображение, и я представлял, как бы дополнилась эта картина, если бы здесь зазвучала «Лунная соната». И когда 30 лет назад мы начинали строить клуб «Алней» в районе Вилючинских термальных источников, собирать базу из остатков брошенных геологами построек, я в мыслях уже видел сцену, на которой стоит рояль, а за ней – прекрасную панораму изрезанного горами и ущельями простора.
По обоюдной любви
- База «Родниковая» - уникальное явление, это отмечают все, кому удалось там побывать. Уникальна она не только (и, может, даже не столько) замечательными концертами, но и своей некоммерческой сущностью, энтузиазмом обитателей, которые под вашим началом построили всё собственными руками. Как получилось, что «Алней» обосновался именно в этом месте?
- Началось с того, что друзья, любители горных лыж и туристы, предложили поехать куда-нибудь на источники, сделать подъёмник, кататься и загорать. И мы поехали в Пущино. Там вся эта дикость, всё замечательно, появился у нас классный горнолыжный курорт. Три года мы наслаждались, потом интерес угас. А тут друзья-геологи пригласили на Родниковую, где они занимались разведкой рудного золота. Дым стоял коромыслом: взрывают, бурят, сверху смотришь на посёлок – сплошной рубероид, вокруг грязь, банки, мусор, железяки. И что-то мне там понравилось. Не знаю что. Не пугали ни мусор, ни свалка.
Незадолго перед этим я посмотрел фильм «Сталкер» и не смог его понять. Спрашивал у своих продвинутых друзей: «Что вы там нашли? Какие-то гайки, помойки!». Друзья отвечали: «Смотри ещё раз». Но я не хотел в эту грусть погружаться. А когда на «Родниковую» приехал, словно в этот фильм попал – всё то же самое: свалка, вагонетки заброшенные, рельсы погнутые, сапоги рваные... И так здорово, так хорошо! Там я и понял смысл «Сталкера».
Потом, когда геологи свернули свою разведку, мы стали потихоньку обустраивать базу. Всё, что есть на «Родниковой», создавалось руками людей совершенно другого склада, прошедших горнило общественной жизни в альпинизме, а потом было подхвачено и продолжено детьми, которые выросли на базе, удержались, стали большими, пережили вместе со мной тяжёлое время. Они знают, что не весь смысл в бизнесе, что есть другая жизнь. И когда меня спрашивают, закрытое ли это сообщество, я отвечаю: прийти к нам может любой, но остаться получится только по обоюдной любви – если вам понравился клуб, а вы понравились клубу. У нас есть правила, которые нигде не написаны, но строго выполняются: каждый что-то делает для базы, девчонки готовят, мужчины ремонтируют, хозяйство большое, работы всегда много. Участие в жизни базы – это и есть «проходной балл», и я за этим пристально слежу, потому что не люблю потребителей.
«Родниковая» – не коммерческий проект, и никогда им не была. Предложения – поступали, но я отказался, и был прав. Клуб бы развалился, от него и следа не осталось бы. А так – мы уже многое выдержали, и этот опыт более ценен. Даже те, кто хотят просто кататься, уже «наелись» сверх-, сверх- условий, инфраструктуры, им хочется простого, а простое – это мы. Совершенно другое отношение. Да, мы собираем взносы, друзья, которые катаются, не остаются в стороне, это небольшие деньги, но нам хватает. Я стараюсь жить по средствам. Надеюсь, выдержим.
- Вы по-прежнему увлечены горными лыжами?
- Я сегодня ещё привязан к друзьям, которые катаются, это люди отовсюду, их много, я с ними когда-то катался, обучал, и всё так вокруг лыж и вертится, и я (вопреки своим болезням) всё ещё стою, езжу, показываю, рассказываю и т.д. А для остальных, с кем я создавал «Алней», это уже отошло в прошлое. Уровень жизни поменялся, возраст (конечно же, возраст!). Человек, если его не пинать, если он сам себя не будет дёргать и заставлять, – постепенно утрачивает интерес к одним, другим, третьим, четвертым прежним увлечениям. Это и есть старение. Телевизор посмотреть, цветочки понюхать. Благо, машин стало много, до цветочков легко добраться. У нас машин не было, и мы мечтали хоть о каком-нибудь грузовике, чтобы доехать до красот природных. В этом и прелесть – ты ценишь всё: машину, водителя, саму возможность ехать куда-то, и, добираясь до мест, ты воспринимаешь их как чудо.
Рояль в горах – это не шутки
- Неужели среди горнолыжников много любителей классики? Или чем объяснить, что «Алней» - горнолыжный экологический клуб – обзавёлся концертным залом?
- Судьба, наверное, ведёт по жизни. Её участию приписываю то, что в клубе появились музыканты, и их много. Что интересно, ровно половина пути «Алнея», 15 лет, прошла с классической музыкой. Мы были ещё такие все из себя, сотрясали клуб новогодними праздниками, карнавальными весельями (хотя всем было уже в районе 50), когда к нам пришли первые музыканты, педагоги музучилища, супруги Зиневичи. Скрипка и фортепиано. Я всё вынашивал мысль, что нам очень нужен рояль (ну, или хотя бы пианино), и попросил знакомых настройщиков подыскать инструмент. Они подумали, что я шучу, чтобы не сказать издеваюсь, потому что у меня кроме горных лыж, строительства и стремления куда-то мотаться ничего в голове-то и не было. Трижды переспрашивали, в итоге нашли пианино, которое мы привезли на вертолёте. Да, это было доступно: друзья, отношения. Подобного больше никогда не произойдёт, наверное, но тогда было так. Инструмент разобрали, привезли, мы его затащили, собрали, склеили, поставили. И супруги Зиневичи дали нам первые концерты. Начинать играть классику в нашей среде было трудной задачей для педагогов. Мы же кроме всякой хрени ничего не слышали, а тут произведения, которые требуют определённой культуры восприятия. Многие сначала слушали только для приличия, выходили, но потом, когда к нам стали приезжать музыканты-ученики, я начал «давить» авторитетом: к нам пришли гости, будьте добры отсидеть, хотя бы сделайте вид, что вы слушаете. Проявите уважение, не вставайте. Этого я добился. А потом добился и того, что все приобщились к классике. У нас выступал и камерный оркестр – одиннадцать инструментов, в том числе редкостные альт и виолончель. Мы каждый год проводили «Весенние вечера»: студенты музучилища заканчивали учебный год и приезжали, чтобы дать концерт. Когда на базе были гости, приехавшие кататься, я приглашал либо Льва Зиневича, либо Валерия Кравченко – он со мной очень много ездил и музицировал, участвовал почти во всех начинаниях и экспедициях клуба, считаю его непревзойдённым мастером как в искусстве концертмейстера, так и в создании фильмов о нас, о Камчатке. Несколько раз на нашей базе проходили симпозиумы вулканологов – и они всегда спрашивали: когда же начнётся домашний концерт? И с удовольствием шли. Красиво, здорово, замечательно – музыка на природе.
В конце концов мы получили настоящий хороший рояль (его опять же привезли на вертолёте) и сделали сцену, с большими окнами, открывающими вид на природу. Пришлось напрячься, чтобы свершить это. Строительство оказалось связующим и организующим моментом, поскольку из-за болезни я стоял, можно сказать, на краю. Меня увезли в Москву, и все включились в стройку, стремясь её завершить. Через месяц я приехал уже на открытие сцены.
Также и экспедиции я не мыслю без музыкальных инструментов. С нами путешествуют баянисты, балалаечники, скрипачи, пианисты, певцы. Мы выезжали на юг Камчатки, на Толбачик, к подножью вулкана Ушковский и везде музицировали. Днём поход, а вечером – зажигаем свечи и начинаем играть, петь. Это необычно, такого никто не делает, но я занимаюсь этим не потому, что никто не делает: там совсем другое состояние. Музыка и природа, дополняя друг друга, создают особое равновесие, которое воздействует на человека хорошо и благостно. Я об этом, конечно, никогда не думаю, просто получаю удовольствие, созерцая горы, движущиеся облака под звучание замечательной музыки. И что-то рождается внутри, растёт там больше и больше. Люди с желанием едут, слушают, и дети стали слушать. Это лучшее воспитание. Человек становится более чувствительным, понимает, где красиво, что такое жизнь, ему хочется беречь природу. Это влияет на характер. Такой человек и в обществе не может быть другим – он не будет материться, хамить.
Музыка в пещере – не поход в модный концертный зал
- В 2008 году впервые вы организовали концерт в пещере вулкана Горелый, поразив воображение камчатцев и прославив музыкальную пещеру на всю Россию. С тех пор интерес к этому событию постоянно возрастал, и в прошлом году пещера уже не вместила всех желающих.
- Да, народа было очень много, я не ожидал, что это может повлиять на акустику, но стены были буквально облеплены людьми. Похоже, пещера исчерпала свой потенциал как концертный зал, будем думать, что предпринять. Я не делаю концерты в пещере ежегодно, а только тогда, когда есть возможность услышать инструмент, который ещё не звучал там. Сначала это были скрипки, альт, саксофон, потом виолончель, электрический орган. Участие Натальи Козновой и детского хора «Кредо» – неотъемлемая часть наших концертов. Талантливей человека я не видел! Если Наталья Владимировна захочет – через два часа ты будешь петь, и притом на иностранном языке! И её дети очень талантливые, они с малых лет бывали на «Родниковой», в экспедициях и играют, где получится.
В 2013 году в пещере выступил маэстро с мировым именем Юрий Розум, и мы сделали первую выставку картин Виталия Шохина. Нижний ярус пещеры раньше был забит льдом, и мы даже не знали, что там есть ещё «зал». Потом стало теплее, дно оголилось и открылась галерея – мне это слово очень понравилось. Оно просило картин, и мы сделали дорожку из свечей, очень удачно настроили освещение и развесили по стенам акварели Шохина, которые словно оживали под этим светом: волны шевелились, кораблики на рейде качались, туман полз... А ещё мы показали фильм об извержении Толбачика, изображение проецировали прямо на стену. Выбрасывается кипящая лава, грохот стоит, она поднимается по стене пещеры, переходит на потолок, сыпется, и народ пригибается. Эффект потрясающий!
Картина Шохина: в кратере Мутновского
- Выходит, вы расширили преображающее душу пространство музыки и природы, добавив в него изобразительное искусство?
- Да, живопись тоже открывает потаённые двери в душе и добавляет новых красок в восприятие природы и её неповторимых картин. И в то же время, природа помогает понять художественное творчество. Так у меня произошло, например, с картинами Сальвадора Дали. Сколько я их ни рассматривал – не мог оценить по достоинству. И однажды, когда в сотый раз был на Мутновском (который всегда разный), я вдруг увидел картину Дали – один в один, как будто он списал её с этого места. И я воспринял его творчество. Каждый раз хожу и наблюдаю этот ледник, замечаю изменения. И пошло-поехало, я увидел там всё то, что живёт в картинах Сальвадора Дали.
У нас есть «свой» художник – замечательный Виталий Шохин. Он раньше путешествовал с вулканологами, геологами, а когда та эпоха прекратилась, попал к нам, и теперь это член клуба, наш друг, который дал нам понять, что такое живопись. Его пейзажи ваялись на наших глазах. Для меня Шохин – народный художник. Потому что я – кто? Простой человек из народа, проще не бывает, я слесарь, но до меня дошло его искусство. Я смотрел на его картины, на тот же кратер Мутновского, искал сходство и думал: не похож. Потом идём, как всегда, по Мутновскому, смотрю – о, да это же вход в кратер! Картина Шохина! И теперь она всегда перед глазами. Ничто так не даёт запомнить образ, как сочетание природной и рукотворной картин, которое ты прочувствовал, уловил. Только, чтобы это случилось, нужен внутренний импульс. Очень интересно.
Когда я хожу с детьми, обращаю их внимание на разные фигуры, на то, как всё окружающее меняет туман. И стоит детей увлечь, дать им пищу, как они начинают видеть удивительные вещи, хотя, казалось бы: туман, холод, дождик накрапывает... Мне радостно, что дети впитывают это волшебство, моя маленькая внучка всегда подмечает изменения в природе, смотрит не поверхностно, а обязательно заострит внимание на чём-то необычном. И я стараюсь не упустить те нюансы, которые трудно рассмотреть из-за усталости и суеты.
Болезнь заставила меня часто бывать в Москве, наверное, специально так было сделано в моей жизни, чтобы я походил по музеям. Там состоялось моё знакомство с «большой» живописью. Я осмотрел огромное количество картин, причём встретил среди них те, которые были ещё на картинках в моём букваре и отпечатались в памяти с детства. Я смотрел на подлинники – не мог оторвать глаз, видел все детали, и столько всего оживало в памяти!
Пошёл посмотреть на Рериха. Я знал, что он писал горы, но не знал, что у него много картин о природе России, для меня это было открытием. И такие замечательные картины! Излучают тепло, миролюбие. Мне страстно захотелось организовать выставку Николая Рериха на Камчатке. Наивность моя проявила себя, я даже поговорил с одним из членов краевого правительства... пришли к тому, что это не реально. Хотя всё реально, надо только заинтересовать нужные круги. Я хотел, чтобы выставка прошла не в городе, а там, где картины будут восприниматься совершенно по-другому, как и музыка. Я бы соединил одно с другим. Ведь с пейзажами Шохина замечательно получилось. Юрий Розум играл, смотрел выставку и был в шоке. Даже Юрий Башмет в своём интервью на 60 лет говорил, что хочет попасть на Камчатку и играть в пещере. Такое звучало, я помню.
Рерих. Камчатка. Будем знакомы
- Значит ли это, что вы уже наметили планы на ближайший сентябрь?
- Да, я трижды был в музее, где выставлены картины Рериха, они глубоко меня затронули. К тому же год рериховский, юбилейный, что придало мне ещё больше решимости сделать его выставку под камчатским небом. Здесь есть небольшая ячейка Международного центра Рерихов, у них достаточно много интересных картин оказалось, и я из Москвы кое-что привезу. Это, конечно, не подлинники, но замечательные копии очень хорошего качества. Даты мы уже определили: 10-14 сентября. Музыканты – рядом. Поговорили с руководителем хоровой капеллы, они сами очень хотят участвовать. Ещё Евгений Морозов, побывав в пещере, сказал: «Обязательно привезу сюда капеллу». Пора это желание исполнить.
Мне, к счастью, не надо обращаться в министерство культуры, денег просить, поддержки, я никогда этого не прошу. Сам получаю удовольствие и людям дарю. У меня часто спрашивают: «Где денег взял?». Да нигде. Собрал народ – пошли сделали, всё под рукой есть. А если кто-то из участников спрашивает про финансы, я сразу говорю: «Ребята, даже не думайте, если вы хотите гонорар, я просто от вас отказываюсь». Это всё делается на душевном подъёме, на энтузиазме. Чтобы показать, как ты поёшь, как ты играешь, самому послушать и просто оторваться от города и поехать в прекрасное место.
Ещё хочется экспедицию сделать, мечтаю опять попасть на Ушковский, но главное для меня сейчас – это дело. Мне очень хочется, чтобы таких событий было больше, чтобы люди не топтали землю тупо, а осознавали, что они здесь делают. А главное, чтобы они приобщались к тому, что им больше никто нигде не покажет. Да, делают праздники на Аваче, город туда силы стягивает, но это шоу. На Горелый доехать – другая история: надо иметь здоровье и не пожалеть машину, потом пройти по снегу с полкилометра, залезть в пещеру, посмотреть, увидеть. Одно это тебя заставит подумать. Пусть чуть-чуть, на час, но ты задумаешься, и потом в нужное время эти мысли дадут плоды.
Эмма КИНАС, РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»
Фото Валерия КРАВЧЕНКО, а также из архива Владимира ШЕВЦОВА
23 марта 2019 г.
(Редакция РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ» благодарит В.Т. Кравченко за помощь в подготовке материала)
Поделиться новостью
«Командорский дневник» Сергея Пасенюка
Камчатский яхтсмен, промысловик, художник и писатель (хотя сам и не называет себя таковым) Сергей Пасенюк – знаковая фигура для Командор, больше 50 лет он был предан островам. К его творческому убежищу – маленькому домику, построенному на берегу океана, неизменно стекаются туристы и вообще любые гости острова Беринга, – сначала поснимать красивые виды, а затем, если повезет, поговорить с хозяином.
Здесь, среди рисунков и старинных плакатов, за чашкой кофе, в завитках табачного дыма нескончаемо идет разговор о путешествиях, островных историях и людях. В ожидании выхода в свет новой книги Пасенюка «Командорский дневник», мы задали Сергею Леонидовичу вопросы о жизни и красоте. Получился рассказ в пяти главах от первого лица.
Глава 1. ЛИТЕРАТУРА
О новой книге – о чем она, когда была задумана и когда увидит свет.
– В середине 1990-х, когда я работал охотником-промысловиком, охотовед Володя Киприянов попросил меня написать книгу о промысле песца на острове. Семя упало на благодатную почву: сам сюжет – с зимовками на диком юге, вдали от цивилизации с ее побрякушками был силен и гарантировал бессмертие сотням карандашных набросков природы.
Лет десять назад я с удовольствием занялся превращением рисунков в жесткую графику и ревизией старых дневниковых записей. Довольно быстро я понял, что без скопившейся на трех улочках людской популяции с ее радостями и бедами книжка будет пресна и невкусна. Тогда я еще не понимал, что замахиваюсь на полувековой пласт и в лямки какой перегруженной фактами телеги впрягаюсь...
Чтобы время своим рашпилем не стерло лица давно ушедших алеутов, еще знавших родной язык, в «Командорском дневнике» я увековечил их портреты. На финише получился трехтомник, снабженный тремя с лишним сотнями иллюстраций. Я не писатель и потому, чтобы не плевать в вечность, сильно завысил планку. Творческая работа – это честный союз с одиночеством, после завершения которой все желающие со своими ложками приглашаются к общему столу. Поставив последнюю точку, я понял, что сделать красивую вещь – это еще не искусство. Искусство – найти средства для издательства и реализовать тираж читающей публике, которой в нынешнее время не так уж и много, – ведь тех, кто избегает чтения книг, они тоже избегают.
О писательстве в целом
– Я вырос в среде работяг, писательством никогда не занимался и никогда к нему не испытывал тяги. Написанное кровью двадцать лет назад «Соло через Берингово море» появилось от отчаяния: моя яхточка «Александра» зависала тогда в Сиэтле, прожорливая свинья-инфляция бросила всех в бездну и, чтобы зацепить ростовщичьи струны какого-нибудь спонсора и купить авиабилет за океан, мне пришлось взяться за перо.
Глава 2. КОМАНДОРЫ
О смысле жизни на островах
– Я родился в городе, но со временем понял, что его бестолковость хороша только для юности. Кроме скептицизма и простуды, город прививает человеку уйму дурных привычек. Время в нем, от рождения до эпилога – разглядывания сквозь засиженное мухами окно соседской пятиэтажки – там пролетает мгновенно, ничего не оставляя в памяти. На острове, чтобы увидеть небо, не надо задирать голову кверху. Время здесь отмеряется волнами на рифу и не бывает один закат похож на другой. Жизнь на берегу океана – кто меня понимает – не может быть бессмысленной.
Об отношениях с природой
– Хемингуэй сказал, что охотник, если он настоящий охотник, никогда не оставит оружие. Но это не так. С возрастом человек мудреет. Несмотря на то, что в свое время, работая в госпромхозе, я сдал государству больше тысячи песцов и, как и все мои коллеги, поставил на стол односельчан больше тонны оленьего мяса, несколько лет назад я сдал свою кормилицу-одностволку в милицию. Я считаю и всегда считал, что пролитая звериная кровь оправдывается только в единственном случае – чтобы не подохнуть от голода. И что самый страшный зверь в природе – это человек. Зверь убивает себе подобного, чтобы набить брюхо, и только человек убивает себе подобных из-за мнимых идей и амбиций.
Глава 3. РИСОВАНИЕ
О том, как формировался художественный стиль
– Полный ответ на этот вопрос вы найдете в «Дневнике...», скажу лишь, что своего, присущего только мне, стиля у меня нет, да и таланта тоже. Я просто придерживаюсь строгих законов графики.
О художественной студии в Никольском
В 2005-м по просьбе островитян мы с мэром Евстифеевым создали художественную студию для детей при Центре досуга и творчества. Я ушел из нее через 12 лет, когда с горечью понял, что не в силах конкурировать с экранами телефонов, от которых школьники уже не могли оторваться ни на минуту. Что касается моих детей, то мы с женой не приобретали телевизор, чье присутствие сродни поселившимся в квартире насильникам, убийцам и следователям, до тех пор, пока они не закончили школу, получив начальное высшее образование из прочитанных ими книжек. Как сказал Достоевский – читайте книги умные, остальное сделает время.
О выставках
– Так получилось, что галерею портретов алеутов и командорские пейзажи видели во многих уголках Северной Пацифики. Но в этом не было моей заслуги и усилий – выставки организовывали неравнодушные к Северу интересные люди. Оригиналы портретов я, как скупой рыцарь, берегу. Их хотели пробрести музеи Германии и Аляски, но их депортация с острова попахивала бы предательством по отношению к моим героям; они представляют этнографическую ценность и прочно поселились в уголке души, ожидая, когда к ним проявит интерес какой-нибудь небезразличный к крошечной вымирающей нации музей нашей страны.
Я простой человек. Словами Билли Бонса, ром, яичница и бэйкон – вот все, что мне нужно. Не состою ни в каких Союзах и социальных сетях, никому не мешаю и никуда не сую свой нос, разглядывая мир как бы со стороны – так лучше видно добро и зло. Но это не значит, что я выпал из исторического процесса: я пристально слежу за жизнью людей и островов, нашей страны и всего мира от бухты Комсомольской до берегов Огненной земли, где носятся под парусами глотатели географических широт – мои друзья по риску. Мне больно, что на дне Мексиканского залива до сих пор не могут заткнуть фонтан нефти, что Фукусима все также струит ядерные отходы в Тихий океан, на Командорах исчезают каланы и сытая столичная гостья хочет стереть с палитры их тундр завезенных неглупыми людьми грациозных северных оленей.
Глава 4. МОРЕ
Об «Александре» и о том, что тянет в море
– До приобретения в камчатском мореходном училище разграбленной яхточки я успел пройти 10 000 миль с различными экипажами на деревянной яхте «Авача». У нас не было двигателя, печки и GPS, ходили по счислению, полагаясь на паруса, ветер и свои знания. Все походы на Аляску и Чукотку проходили в спартанских условиях – лучшей школы для моряков.
В 1997 жизнь на острове измельчала и свелась к прозябанию; пришли времена хитрых и вороватых, – за добытую пушнину и путины на Саранном платить перестали. Я понял, что этот виток приобретает стабильность, моложе уже не стану, поэтому не стоит уродоваться ради нищенской подачки и надо успеть приоткрыть глаза на мир.
«Александра» – да святится имя ее! – хватанула добрую порцию штормов и свободы, совала свой нос во все причудливые уголки Аляски, ходила под Авророй среди якутатских айсбергов и канадских лесов, встречала миллениум под сенью небоскребов в Сиэтле и, думаю, вполне заслужила покой.
О сне – если ты один в океане
Удавалось ли выспаться на море? Сон – это главный враг моряка в одиночном плавании, особенно в шторм и вблизи берегов. В доброй старой Англии заснувшего на вахте протягивали под килем. Если серьезно, то со сном на яхте постоянный дефицит. Даже в дреме капитан помнит о курсе яхты, направлении ветра и своих координатах.
На яхтах похожих походов не бывает, об их разнообразии заботится кокетливый Тихий океан. Но о самых запоминающихся штормах, событиях и случаях читатель сможет прочесть в «Дневнике...».
Глава 5. КРАСОТА
Об искусстве на островах: фигура Ассоль на берегу океана, мемориал с пушками Беринга, памятная доска в честь «русского робинзона» Якова Мынькова на Толстом, скелет коровы Стеллера, домик из выброшенной яхты, «стоунхендж» из китовых костей – большая часть «командорской» эстетики дело рук Пасенюка. Откуда эта страсть и как появляются идеи?
– Это не страсть к эстетике. Это тяга к красоте. Мы не умеем любить, пить, не любим свою историю. А искусство – это противоядие от грязи, оно не может приносить зло. Ассоль появилась на берегу океана потому, что без нее нельзя. Лично мне взгляд на нее заменяет рюмку хорошего коньяка. Призванные украшать село пушки с пакетбота «Святой Петр», три десятилетия сиротливо лежа под северной стеной музея, умоляли вытащить их к людям на свет. Памятник китобойной флотилии, носящей гордое имя «Алеут», к нашему стыду появился появился на Чукотке раньше, чем у нас, хотя в годы войны и после, китобои, наряду с американской лендлизовской тушенкой, подкармливали командорцев китовым мясом. О судьбе собранного скелета морской коровы, отвергнутого депутатами на острове, лучше прочитать в «Дневнике...».
Была еще мысль установить для украшения села и воспитания молодежи прошедшую по пути Беринга яхту «Александра» на площади между памятником мореплавателю и его пушками, однако депутаты, мотивируя большими размерами яхты, эту идею не поддержали – в их новом поколении не нашлось места для элементов романтики дерзости; однако их вины в этом нет, – вина в том, какой марки цемент подмешивали в воспитание их родители.
Поставить мемориальную чугунную плиту русскому робинзону Якову Мынькову я мечтал еще во времена зимовок на юге острова. Стране и русской интеллигенции не следует забывать своих героев. Прославленные благодаря Михаилу Ломоносову четыре помора, прожившие четыре года на Шпицбергене, в подметки не годятся проробинзонившему тоже четыре года на нашем острове в начале XIX века Мынькову. В сентябре 2022 года отлитая на уральском заводе плита с помощью армян была установлена около моего зимовья на мысе Толстом, откуда Яков, поджидая своих товарищей, с надеждой вглядывался в пролив между островами.
Галина ЖИХОРЕВА (газета «Алеутская звезда» – для РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»).
Гуру физкультуры Всея Камчатки Леониду Копаневу - 90
До сих пор мы встречаемся на футболе и, глядя на него, я всегда невольно задаюсь вопросом: «Где же этот предел человеческих возможностей, и в чём секрет небывалой бодрости, фантастической работоспособности и долголетия этого чудо-богатыря?». Сегодня, 28 июня, почётному физкультурнику Всея Камчатки, футбольному судье республиканской категории, отличнику физической культуры и спорта Леониду Васильевичу Копаневу исполняется 90 лет!
Он родился 28 июня 1933 года недалеко от кожевенного комбината имени III Коминтерна в деревне, что располагалась в пригороде Кирова (город Вятка до 1934 года). С детства мечтал быть моряком, поэтому и попал на Камчатку. Но судьба в корне изменила всю его жизнь, придав ей спортивный привкус, спортивный азарт, спортивную стойкость и спортивное долголетие. Каждое утро он привычно начинает с зарядки, дыхательной гимнастики и веры в добрые новости очередного дня своей жизни.
Один из патриархов камчатского спорта и сейчас продолжает трудиться во благо развития физкультуры в Петропавловске-Камчатском, имея за плечами 66 лет трудового стажа. И это не предел… Он воспитал и продолжает воспитывать поколения здоровой и физически крепкой молодёжи. Строгий, но справедливый физрук с богатым жизненным опытом, горячо любящий своё педагогическое ремесло. Словно о таких, как Леонид Васильевич, однажды и написал Александр Блок: «И вечный бой! Покой нам только снится...».
Историк по образованию, окончив в середине 60-х камчатский филиал Хабаровского педагогического института, он работал в профессии всего один год. И снова вернулся в спорт, но уже как педагог, занимаясь подготовкой молодёжи в среднем и высшем мореходном училище, далее в Рыбопромышленном, а ныне в Политехническом техникуме. Он успел принести немало пользы, трудясь на посту председателя Горспорткомитета, 25 лет успешно возглавлял Федерацию футбола Камчатки, внеся огромный вклад в развитие взрослого и детского футбола в регионе.
Камчатский гуру физкультуры привил любовь к занятиям спортом тысячам своих воспитанников, которые успешно выступали на городских, областных, краевых, зональных и республиканских соревнованиях по многим видам спорта. Сегодня Леонид Копанев носит гордое звание «Ветеран спорта России». Но своим главным достижением в жизни считает родную семью. А теперь, что такое дожить до 90 лет семейному человеку по «системе Копанева»: это две дочери, один внук, три внучки, одна правнучка, два правнука, а также зяти и невестки. Впрочем, обо всём по порядку расскажет сам юбиляр.
-Леонид Васильевич, как судьба привела вас на Камчатку?
- Я с детства мечтал быть моряком. Как сейчас помню, мне мама сшила белый китель с якорями и пуговицами, с нашивками, и я всегда в нём гарцевал перед гостями, когда они собирались у нас на какие-то праздники. Повзрослев, я тоже мечтал о море, пытался петь морские песни, такие как «Раскинулось море широко», подражая Утёсову и так далее. С детства как-то засела у меня в голове мысль о море, хотя моря я не видел. После окончания семилетки в школе рабочей молодёжи я продолжал трудиться на родном кожевенном комбинате, параллельно занимаясь футболом, хоккеем с мячом и лыжными гонками. Подавал заявки на поступление в мореходные училища городов нашей страны, но, по разным причинам, получал отказы. А мой путь на Камчатку начался с города Херсона, куда в мореходку приехал представитель Министерства рыбного хозяйства страны по фамилии Абрамович, который набирал курсантов в мореходную школу Петропавловска-Камчатского.
Я с боями сдал вступительные экзамены, и в составе шестидесяти счастливчиков отправился в Москву, откуда на поезде добирался через весь Советский Союз во Владивосток. Далее на пароходе «Сибирь» через ещё шесть суток морского путешествия я попал на Камчатку. Город нас встретил непогодой, слякотью и первая мысль, которая тогда у меня возникла: «Куда я попал?». Здесь мои первые морские университеты начались с изучения такелажа на бригантине «Штурман» и первого морского похода в залив Корфа, чтобы «оморячиваться». С тех пор и никогда я не болел морской болезнью. Отучившись три года, я получил специальность - механик третьего разряда, штурман малого плавания.
-В какой момент окончательно поняли, что связали свою жизнь с физкультурой и спортом?
- Это пришло со временем. Я мечтал получить высшее образование по своей специальности. Но мореходная школа не давала аттестата о среднем образовании. И мне пришлось доучиваться в школе рабочей молодёжи. Поэтому в море ходить я пока не мог, но продолжал работать матросом на стоящем в порту Петропавловска «Штурмане». А в мореходной школе я проявил себя как спортсмен, как общественник, и мне предложили должность работника в городском комитете комсомола. Там кроме основных обязанностей у меня был и спорт, и художественная самодеятельность. Даже участвовал в сценической постановке драмы Лермонтова «Маскарад». Какая у нас была самодеятельность, какие были вечера! Какие девчонки приходили! Кстати, билеты на танцы и спектакли выдавались только лучшим курсантам. Ну, а за родную мореходку я бегал на лыжах, играл в футбол и в хоккей с мячом. Когда окончил ШРМ, то задал себе вопрос: «Что делать дальше?» Мою мечту быть моряком пересилило желание работать с ребятами, заниматься спортом и общественной работой. И мне предложили должность заведующего оборонно-спортивным отделом Обкома комсомола.
-Руководящая спортивная работа всегда приносила удовлетворение?
- Всё зависело от обстоятельств и от ситуаций. В оборонно-спортивном отделе я занимался в основном снабжением районов спортивным инвентарём, участвовал в организации спортивных массовых мероприятий. Но бумажная часть этой работы мне настолько надоела, что я с удовольствием принял предложение Гриши Вайнеса, который тогда был председателем городского спорткомитета. Он так хотел сбежать с этой должности, что сказал: «Васильевич, давай займи моё место!» И что-то меня подвигло на это. Всё лучше, чем сидеть перебирать бумаги и ездить по разным торговым организациям. И я пошёл работать председателем городского комитета физкультуры и спорта. И с какими людьми я тут работал! За туризм у меня отвечал Владимир Иванович Семёнов (с 1990 года - Почётный житель Петропавловска-Камчатского), Кожемякин отвечал за школьный спорт и так далее. Все были общественники и работали на совесть! И вот я без всякого официального штата работников у себя в комитете организовывал «Эстафету мира», те же соревнования по лёгкой атлетике для школьников на сопке Любви. Мы всё делали сами - всё таскали на своём горбу, флаги, плакаты, украшения, сами занимались разметкой. Ведь тогда как такового стадиона в городе ещё не было. Зимой проводили соревнования на Култучном озере, там же проходила церемония награждения. Вот так началась моя активная спортивная общественная работа.
-Наверняка футбол и хоккей занимают отдельное почётное место в вашей биографии?
- Футболом я начал заниматься ещё в Кирове. На Камчатке уже играл и в хоккей, и в футбол за мореходку, за команду ДСО «Пищевик». Первую хоккейную площадку, помню, мы залили в центре за техникумом возле кочегарки на месте волейбольной площадки. Сами трамбовали снег, таскали воду из кочегарки для заливки льда. Сами сварили ворота, играли шесть на шесть в хоккей с мячом длиннющими клюшками. И это были первые хоккейные матчи на Камчатке. Вообще я всегда совмещал работу и увлечения. В начале шестидесятых мне предложили должность председателя областного спорткомитета. Я в это же время как раз начинал судить матчи первенства СССР класса Б. Зная, что мне опять предстоит заниматься бумажной волокитой, я хотел отказаться. Хоть я партийный, но всё же попросил дать время мне подумать. Думаю до сих пор... Тогда, кстати, предложил руководству Камчатской области вместо себя кандидатуру Юрия Ронжина, который уже имел опыт работы в городском спорткомитете. И меня услышали. Так я ушёл от этого предложения. После окончания института я год преподавал историю. Но освободилась должность преподавателя физвоспитания в камчатском мореходном училище, куда меня позвали работать, и где я трудился почти тридцать лет.
-Есть ли отличие в отношении местных властей к развитию спорта на Камчатке в советские времена и сейчас? Кто более эффективен?
- Конечно, более эффективной была работа советских партийных организаций. Правда, и там были казусы. Например, помню, мне рассказывали анекдот про одного чиновника, который при подготовке региональных сборных команд к зональному первенству перепутал хоккеистов с лыжниками. Но это говорит об интеллекте отдельно взятого человека. А вообще отношение людей в руководстве регионом было ответственным, и они серьёзно занимались вопросами развития спорта на Камчатке. Что вы хотели, если у нас вопросами развития футбола занимались даже на заседании бюро обкома партии. Вот они реально этим занимались и реально помогали. И это была система, где всегда строго спрашивали с руководителей профильных организаций за развитие того или иного вида спорта. Они этим интересовались. Когда строили в 1959 году наш первый стадион в центре города, там к восьми утра регулярно на выездные совещания собирались все партийные боссы. И это при том, что стройка стадиона была народной, ими на месте решались вопросы о помощи в поставке стройматериалов. Я тебе честно говорю, если бы не партия, то тогда бы мы ничего из спортивных объектов не построили.
-Я слышал очень много добрых слов от наших старожилов о первом секретаре Камчатского областного комитета КПСС Дмитрии Ивановиче Качине. Он очень много сделал, в том числе, и для развития камчатского спорта. Вы согласны?
- Дмитрий Иванович отличный человек и руководитель был отличный. Он много никогда не говорил, он много делал. Во многом велика его заслуга и в формировании в начале 70-х нашей футбольной команды «Вулкан». Я как раз в те годы судил первенство Союза в классе Б, а потом в А. Помню до отказа набитый наш домашний стадион, как люди стремились попасть на него в эпоху взлёта «Вулкана», становившегося призёром зональных соревнований и шедшего на повышение ещё до победы в Кубке РСФСР 1973 года. Атмосфера на стадионе у нас царила необыкновенная. И вот сейчас я вновь это почувствовал, когда начались игры молодых камчатских футболистов в ЮФЛ, я захожу в раздевалку и ощущаю атмосферу игр того первенства Союза. Единственное, чего не чувствую, так это запаха травы, потому что она у нас на газоне теперь искусственная.
-Чем вам особенно запомнился камчатский спорт советской эпохи?
- Тогда действительно был всенародный интерес к спорту и особенно к футболу. Помню, лежу в Сочи на пляже, ко мне подходит какой-то человек в кепке и спрашивает, мол, Леонид Васильевич, как там наши на Камчатке сыграли. Я-то примерно был в курсе, мне сообщали. Вот это было единение людей вокруг спорта! То же самое происходило на волейбольных матчах «Домостроителя». Трибуны всегда были битком. А сейчас пришли печальные в этом плане времена. Каждый сидит в своей норе и думает только о деньгах.
-Современная спортивная молодёжь отличается от поколения физкультурников вашей молодости?
- Как небо и земля. Хотя условия тренировок, экипировка спортсменов сейчас несравнимо высока в отличие от нашей эпохой. Наше поколение - это дети войны, многие были обездоленные, потерявшие родителей. Мы сами себе подшивали бутсы, сами клепали шипы, подгоняли простые ботинки под лыжный вариант и так далее. Сейчас всё это есть в большом количестве в продаже. И это хорошо. Но современные юноши не хотят этим заниматься. Современный студент, как правило, кроме зарабатывания денег больше ни о чём не думает. Образование и физвоспитание для него как побочный эффект. И это всё идёт из воспитания в семье, в детском саду и в школе. Вот вам пример, сейчас ввели даже в детских садах должность руководителя физвоспитания. Но толку нет. Ко мне всё больше теперь на занятия приходят парни и девчонки, которые не умеют ни ходить, ни прыгать, а уж о работе с мячом я промолчу. Фактически всё изучаем с чистого листа. Если раньше у меня на отделении был максимум 1-2 студента, освобождённых от занятий физкультурой, то сейчас таких по 5-7 человек. Мы к чему и куда идём такими темпами? Во времена СССР был культ спорта и здоровья. Занимались с утра до вечера, готовили школьные команды на уровне города и области, проводились школьные спартакиады.
-Чего не хватает сегодня для полноценного развития физической культуры и спорта на Камчатке?
- Спортивного воспитания в семье не хватает. Чтобы это было массовым явлением. Массовой должна быть и тяга к получению знаний и образования. Учить не хочешь, предмет знать не хочешь - получи двойку, иди, учи и исправляй материал. Вот пример с моим правнуком, он учится в пятом классе. Жена внука была на собрании сына и классный руководитель ей рассказала, что заниматься теперь просто невозможно. Приходит бабушка, дедушка, отец, мать и за горло берут: «А чего вы поставили ребёнку двойку?». В нашу бытность такое мы и представить не могли. Проштрафился, получил подзатыльник и помалкивал, занимался исправлением «неуда». А сейчас провинившиеся взяли за привычку качать свои права... Права теперь без ограничений имеет и ребёнок, и родитель, а вот с обязанностями какая-то проблема!
-Физкультурник Копанев вчера и сегодня. В чём основные отличия? Зарядку делаете?
- Конечно, есть отличия. Сейчас я уже на своём примере не могу показать ученикам то, что мог показать в былые годы. Но зарядку делаю каждый день. Ну, с пацанами пытаюсь дёргаться, но как дёргаться, если палец вывернут в другую сторону. Долгие годы, тем более, сейчас, согнуть его не могу. Это всё физкультура, так сказать... А так, дыхательной гимнастикой я каждое утро занимаюсь, отжимаюсь. А на даче полдня на четвереньках поползаю на грядке, тоже своего рода физкультура.
-Футбольный судья Копанев, какой он?
- Я ни разу не взял мзду за всю свою судейскую карьеру. А предложения на первенстве Советского Союза были и не раз. Приходилось иногда брать игру под жёсткий контроль. Я уже не помню, какой это был год, матч в Благовещенске. Играла местная команда против «СКА-Хабаровск». Игра была очень тяжёлая, стык на стыке, столкновение за столкновением. Я провёл на свистках весь первый тайм. В перерыве вызываю к себе главных зачинщиков конфликтов в первом тайме и говорю: «Ребята, прекращайте! Зачем превращаете игру в бойню? Пока держал игру на свистках, но теперь буду выгонять с поля!». А там полные трибуны, народ болеет, все орут, очень сложно судить было. Но игру удалось обуздать. Я и сейчас иногда выхожу судить на поле, но, как и прежде, я не позволяю игрокам грубить, нарушать правила и не плавлю игру, превращая футбол в бойню. Вообще, судья на поле всегда как будто находится между Сциллой и Харибдой. Но эта работа мне до сих пор нравится.
-Я буду прав, сказав, что ваша семья - это ваш тыл, а ваша супруга была не просто женой, а надёжной опорой и соратником?
- Я всю свою сознательную жизнь провёл на хоккейной площадке и футбольном поле, на судейских семинарах, на зональных соревнованиях в разных городах страны - Хабаровск, Благовещенск, Чита и так далее. Бывало, что выезжали с командами надолго, проводил в командировках по полтора месяца. И моя супруга на склоне лет сказала: «Лёня, я подсчитала, что мы с тобой вместе жили где-то половину срока из всех наших прожитых лет». А мы прожили вместе почти 61 год. И всё это спорт, футбол и хоккей! Конечно, ей тяжело было со мной. Каждую весну сборы - то Владивосток, то Фергана, то Сочи. С возрастом мне становилось всё труднее. И всегда Анюта ждала меня дома, встречала и поддерживала, как могла. Я перед своей женой преклоняюсь. Больше о ней нужно говорить. Ведь она берегла семью. Она была сирота, она никогда не курила, не брала в руку рюмку, а думала только о детях и обо мне. Я ей благодарен за то, что она мне позволила заниматься тем, что мне интересно. А мне всегда интересно встречаться с людьми. Вот как с тобой сейчас. Я познаю человека, его интересы, и так мы подпитываем жизненной энергией друг друга.
-Откуда черпаете силы для работы, не появляется ли желание уйти на заслуженный отдых?
- Я думаю, что если брошу работать, то быстрее «сыграю в ящик». Исходя из этого, я всё ещё тружусь. А потом, у меня ещё интерес к ребятам есть. Я на каждом уроке им пытаюсь что-то доказывать. Хотя понимаю, что доказывать им что-то сложно и почти невозможно. Но я хочу показать парням и девчатам, что мне небезразлично их физическое состояние. А физкультура и выполнение определённых нормативов должны быть на самом достойном уровне, как в детских садах, так и в школах, техникумах и вузах. Наша молодёжь обязана быть сильной и здоровой! А дорога к здоровью начинается с воспитания в семье.
Беседовал Дмитрий ПЮККЕ, РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»
Фото из личного архива Леонида КОПАНЕВА, Евгения КОРОЛЕВА и Всеволода ГНЕЗДО
28 июня 2023 г.
Обсуждения новости