Один из старейших рыбоводов Камчатки Виктор Точилин: «Я увидел живую воду»
Из цикла «Наши люди»
Ранним июньским утром 1973 года в аэропорту города Елизово приземлился самолёт. На его борту был студент-третьекурсник Томского государственного университета, впервые оказавшийся на Камчатке. К полудню парень добрался до отдела кадров Камчатского отделения НИРО. Взглянув на направление, кадровик бодро сообщил: «Нам как раз нужен человек в поля! Грузовик отходит в 12». Практикант прыгнул в кузов ГАЗ-63 и через несколько часов оказался в верховьях реки Камчатка. Его встретили бородатые загорелые учёные-ихтиологи, под руководством которых и сделал первые шаги в профессии рыбовод Виктор Точилин.
Очарованный Камчаткой студент больше с ней не расстался. Через год приехал на преддипломную практику на Курильское озеро, а после окончания университета (биолого-почвенный факультет, кафедра ихтиологии, гидробиологии и рыбоводства) накрепко связал с полуостровом свою судьбу. С того первого знакомства, подарившего уроженцу северного Казахстана новую малую родину, миновало 47 лет. Это были годы интереснейших исследований и экспериментов, работы с яркими учителями и талантливыми учениками, напряжённого труда и созидательных усилий, принёсших щедрые плоды. Годы изменили многое, но не любовь: к Камчатке, к однажды и навсегда выбранной профессии, к чистейшим рекам полуострова и – к лососю, главному богатству нашей земли.
Учились у природы
Для встречи с Виктором Аркадьевичем нам пришлось проделать довольно большой путь – от Петропавловска-Камчатского до места работы рыбовода 113 км. Поездка доставила огромное удовольствие: от сияющих под снегом горных хребтов, открывающихся за каждым поворотом дороги, трудно отвести взгляд, и сколько бы ты уже ни любовался этими живописными пейзажами раньше, каждый раз от них снова захватывает дух.
Цель нашего путешествия, лососевый рыбоводный завод «Озерки», располагается на территории Елизовского района, на реке Плотникова, входящей в бассейн реки Большой в 190 км от устья. ЛРЗ «Озерки» единственный в России завод по выращиванию нерки в холодной воде. Заводов, выпускающих именно этот вид лососевых, всего два и оба находятся на Камчатке: «Озерки» и «Малкинский». Производственные помещения состоят из инкубационного цеха и цеха выращивания молоди. Расчётная мощность завода составляет 15,2 млн штук молоди лососей: более 1,2 млн штук кеты и 14 млн штук нерки. Виктор Аркадьевич был непосредственным участником строительства и запуска производства – от поиска места для будущего завода до первой закладки икры в инкубатор летом 1992 года. А до этого были 14 лет работы на экспериментальном полигоне КО ТИНРО – на Паратунской геотермальной базе. Исследователи института разрабатывали методы восстановления запасов тихоокеанских лососей, искали оптимальные условия для акселерации молоди с помощью геотермальной воды как теплоносителя. Большой вклад в эти исследования внесли Юрий Степанович Басов, Олег Михайлович и Галина Васильевна Запорожцы, Людмила Васильевна Кохменко. Рука об руку с ними трудился Виктор Точилин.
- Виктор Аркадьевич, какие задачи решались на Паратунской базе? Нашла ли применение геотермальная вода в заводском разведении лосося?
- Да, у нас два завода, «Паратунский» и «Малкинский», используют геотермальную воду как теплоноситель и получают прекрасную молодь. К примеру, «Малкинский» завод выпускает мальков по 8-12 граммов, в природе же чавычка в начале мая весит примерно полграмма, и чтобы достигнуть такой массы, ей нужно не меньше года. А чем крупнее молодь, тем выше выживаемость и возврат. С помощью геотермальной воды мы повышаем её жизнестойкость.
«Паратунский» завод разводит кету и кижуча. По мощности производства этот завод первый, на втором месте – «Озерки». По большому счёту, кижуч сохранился в Паратунке благодаря искусственному воспроизводству, потому что эта река, как и Авача, находится под прессом восьмидесяти процентов населения полуострова.
На экспериментальной базе мы искали оптимальные условия для жизни молоди. В природе самый благоприятный период для её роста очень короток: июль-август. Именно в это время биохимические процессы в организме идут быстро и дают хороший темп роста. С помощью геотермальной воды мы удлиняем этот период. Кстати, метод родился благодаря наблюдениям за мальками в диких условиях: в холодном ключе, где есть естественные выходы термальных вод, молодь оказывалась крупнее.
Экспериментов шло очень много! Люди к нам ехали со всех сторон. Выяснилось, что наиболее комфортно молодь чувствует себя при температуре от 8 до 14 градусов, в зависимости от накормленности. Но при повышенных температурах и микроорганизмам хорошо – у мальков сразу стали выскакивать всякие болячки. Вызывали ведущих ихтиопатологов Дальнего Востока, выясняли, как победить болезни. Корма моделировали, подбирали. Определяли оптимальную плотность посадки – сколько малька можно разместить на данной площади. Те технологии, которые мы создавали в 1980-е, работают до сих пор. Жаль, что база закрылась. Изучение живого объекта не должно заканчиваться, ни в коем случае.
Их на Камчатке только пять
- От науки вы перешли к практике, участвуя в строительстве первых рыбоводных заводов в вначале 1990-х годов. Странно, что на Камчатке вопросом воспроизводства лосося всерьёз озаботились только в конце 20-го века.
- Это если говорить об интенсивном способе разведения, с использованием оптимальных температур и подкормки. А попытки наладить рыбоводство экстенсивным способом предпринимались и в начале прошлого века. Указом Его Императорского Величества рыбопромышленникам было вменено заниматься воспроизводством, и известный камчатский заводчик Грушницкий ещё в 1914 году наряду с добычей вёл работы по разведению молоди. А наши соседи японцы занялись рыбоводством в 19 веке. Они просто боготворят лосося – у них в любом рыбодобывающем посёлке обязательно стоит или барельефчик, или статуя в честь кормильца.
Первый на Камчатке государственный лососевый рыбоводный завод был построен на берегу Ушковского озера в трудное для страны время, в 1928 году. Правда, его деятельность была менее эффективной, чем естественное воспроизводство, хотя и просуществовал он до середины 1980-х.
В 1950-е годы на Камчатке строили рыбоводно-мелиоративные станции, это тоже следовало из вменённой рыбодобывающим предприятиям обязанности поддерживать численность лосося. Создавались искусственные нерестилища-инкубаторы. Ставили над ключом навес, инкубационные аппараты, избушки. Такие станции просуществовали недолго, и мы находили срубы, когда искали места для будущих заводов.
- Как это происходило?
- В июне 1991 года меня пригласили работать в «Камчатка-Пиленга годо», японско-российское предприятие, которое создавалось для строительства и эксплуатации лососевых рыбоводных заводов. Учредители были серьёзные: администрация Камчатской области, Камчатрыбвод, КО ТИНРО, «Камчатрыбпром», КМПО. Генеральным директором стал Валерий Фёдорович Ищенко – отец интенсивного рыбоводства на Камчатке. Зам по науке – Юрий Степанович Басов, и я – начальник научно-изыскательской группы. Мы день за днём колесили по трассам и водотокам, отыскивая подходящие для строительства заводов участки. В одной из поездок остановились почаевать неподалёку от места, где сейчас с вами беседуем. Я с чайником спустился к ключу, увидел озерцо, осмотрелся и понял: заводу – быть. Ведь что нужно в первую очередь? Хорошая вода и, ниже по рельефу, площадка. Вода течёт под уклон по трубе, мы ни ватта не тратим, это экономически выгодно.
Стали работать над местом: ездили каждые десять дней и зимой, и летом, наблюдали, готовили обоснование, а в 1992 году за четыре месяца построили завод. В марте набрали штат на комплексный строительный участок – 36 человек. Конкурс был сумасшедший! Отбирали только совершенных универсалов: если водитель, значит, должны быть все категории и желательно, чтобы и на тракторе мог. Помогали нам 22 японца с колоссальным опытом в строительстве. Как только поставили инкубационный цех, сделали пробную закладку. И начали работать.
В 1993 году построили ЛРЗ «Кеткино» – место приметили, когда летели из Усть-Камчатска (там мы тоже искали, на ключе Рыболовном когда-то стояла рыбоводно-мелиоративная станция). Всё нужно было делать быстро и качественно. Четыре месяца – завод стоит. Хорошая подготовка была. Все элементы конструкции финские, рыбоводное оборудование японское. Техника замечательная и вся своя – ничего не нанимали.
- И это в девяностые годы, которые стали символом сплошного развала и безнадёги?..
- Учредители предприятия были могучие. Выделялся лимит на вылов лосося, продавался японцам, а на вырученные деньги мы покупали оборудование и всё необходимое. Денег было много до ноября 1992 года, когда валютные счета оказались заморожены. Нас это не остановило – благодаря участию японцев завод был поставлен практически в долг.
Планы были грандиозные – каждый год ставить по заводу. Начинали строить Апачинский завод – проект прошёл госэкспертизу, техника стояла на линейке готовности, приезжал председатель комитета по рыболовству, гарантировал полную поддержку.
Когда построили «Кеткино», планировали вторую очередь – поставить завод под кижуча.
Я мечтал, чтобы на Камчатке было как можно больше рыбоводных заводов. В Японии их больше 200, на Аляске рыбоводство входит в Конституцию штата, там это одна из самых уважаемых профессий. На Сахалине 53 завода, из них только 12 – государственных. Стоит рыборазводный завод – а рядом рыбоперерабатывающий. Рыбу после отбора половых продуктов перерабатывают. Но там реки короткие, а у нас – больше ста километров. И как в пословице – один с сошкой, семеро с ложкой. Завод один на всю реку Плотникова, а сколько пользователей? Иногда приходят, спрашивают, как построить завод. Объясняешь. Когда озвучиваешь суммы, остывают. Дорого.
На Камчатке трижды принималась программа развития лососеводства. Всё есть: расчёты, перспективные водотоки. У нас, пожалуй, единственный в мире регион, где сохранился достаточно большой естественный фонд лосося и огромные запасы прекрасной воды. Но пять заводов всего. На значимых реках – Паратунка, Авача, Плотникова, Быстрая, где антропогенный фактор, даже узаконенный, – могучий. Для сравнения: Аляска ежегодно выпускает почти полтора миллиарда особей лосося. А мы – все вместе – чуть более 50 миллионов. Человек берёт, берёт – надо и отдавать, думать наперёд. Надо строить. Нам, камчатцам, сама судьба велела заниматься лососем, у нас даже полуостров похож на него очертаниями.
От икринки – до икринки
- Больше четверти века вы выращиваете молодь, отпускаете её в океан и ждёте, когда в родную протоку вернутся выросшие питомцы. Сколько времени понадобилось на то, чтобы они обеспечили воспроизводство новых поколений лососят?
- В 1993 году построили ЛРЗ «Кеткино», и я остался там директором. В сентябре 2019 года вернулся на завод «Озерки», где делал первую закладку. Такой причудливый поворот судьбы: последнюю закладку перед выходом на пенсию (с марта 2020 года – прим. авт.) я тоже сделал здесь. Но «родным» для себя считаю «Кеткино», которому я отдал ни много ни мало – 26 лет. Для рыборазведения он идеальный.
Мечта каждого рыбовода, чтобы рядом с заводом был нагульный пруд для адаптации малька. У «Кеткино» есть озеро. Там рыбка привыкает к естественной смене светового режима, к пространству, к новым кормовым объектам. Из озера проточка ведёт в Зеленовский ключ, и почти семь километров мальки спокойно, с хорошей кормовой базой, адаптируются и учатся прятаться от врагов. Потом попадают в реку Колокольникова, из неё в поток реки Пиначево – постоянный тренинг по нарастающей, и молодь свой жирок тратит с пользой для дела. К моменту, когда достигает Авачи, она уже, как говорится, немножечко с кулаками.
Ключ, на котором стоит завод, исторически сложившаяся нагульно-нерестовая станция кижуча и кеты. Кеты было мало, и мы стали пробовать заниматься кижучем. Интереснейшие были работы. «Кеткино» – самый холодноводный завод, и к сентябрю, без подогрева, мы получали 4-граммового кижучонка, это хороший результат. Возвраты пошли довольно быстро и ощутимо. А с кетой отдачу мы почувствовали в 1999 году. Тогда первый миллион заложили на заводе, никуда не ездили, никакого экспедиционного отлова производителей не вели.
В 2007 году шёл такой вал рыбы, что мы не успевали её обрабатывать. Стеной стояла, от берега до берега всё было забито.
В 2017 году рыбы было столько, что она положила заграждение, и пока мы его восстанавливали, тысячи две особей проскочило вверх медведям на радость.
В последние годы подходы хорошие. Это результат нашего труда. Рыба сама приходит, есть возможность распределить силы, наблюдать за динамикой хода, спокойно отобрать нужные особи.
- Хлопотное ли это дело – вырастить молодь лосося? Что самое сложное?
- Со стороны, наверное, кажется: легко быть рыбоводом! Оплодотворил, проинкубировал, икринки янтарь – душа радуется. А на деле это процесс трудоёмкий, и в нём очень много ручной работы. Горячей порой считается лето, когда рыба подходит в реки, идёт отбор производителей и закладка икры на инкубацию. Зима – время сравнительно спокойное, хотя регулярное кормление и тщательный уход за мальками расслабиться не дают. Это я называю «стресс монотонности». В цехах сейчас почти 18 миллионов питомцев, кормить их надо с 8 утра до 8 вечера каждый час, а самое главное – внимательно наблюдать за здоровьем молоди.
Малька можно сравнить с ребёнком, который ещё не умеет говорить. Я не боюсь проводить такую аналогию. Рыбовод смотрит на него внимательно, как родитель. Чужой человек не определит, что не так, а мы должны все перемены в поведении видеть: вялый стал, плохо ест – явные признаки нездоровья. Или вдруг «чешется» – трётся боком. Возможно, какой-нибудь экзопаразит завёлся, надо обработать. Нельзя запустить болячку, если она перейдёт в острую или в хроническую форму, проблем не оберёшься. Лучше всего профилактика.
Мы научились справляться со многими болезнями, применяем ультрафиолетовые установки, избавились от антибиотиков, с помощью профилактических мероприятий сдерживаем инфекционный некроз гемопоэтической ткани – это вирусное заболевание характерно для нерки. Нам в помощь лаборатория при КамчатНИРО, которая изучает и вирусологические заболевания, и паразитарные. Молодь не выпускается до тех пор, пока не пройдёт все исследования (и пока растёт, всё время пробы берутся).
Период перед выпуском тоже очень ответственный. Есть оптимальные сроки, когда природа готова принять и прокормить мальков, и выпустить их нужно точно к этому времени. Как родители: вырастили ребёнка и отпускают его в дальний путь, так и мы в первые годы на выпуск мальков ходили «с белыми платочками» провожать. А потом (обычно ко Дню рыбака) начинали бегать к ловушке: зашла – не зашла? Часто бегали. Смотришь, две-три, потом десять. А однажды нет и нет рыбы. Все встревожились, а потом сразу штук 200 зашло – как раз на День рыбака. Вот это было весело!
Считается нормальным, когда из ста скатившихся мальков вернулось две особи –международный коэффициент возврата установлен в два процента. В природе, в лучшем случае, возвращается полпроцента – из двухсот мальков одна особь.
- Отличается ли чем-то по возвращению в родную реку лосось, родившийся на камчатских заводах, от своего дикого собрата?
- Этот вопрос часто задают. И я отвечаю встречным: отличается цыплёнок, выведенный в инкубаторе, от цыплёнка из-под наседки, если потом они росли на одном подворье? Уверен – ни один специалист не отличит. Мы в искусственных условиях инкубируем малька на родной воде. Кормим 3-4 месяца, пока он интенсивно растёт, и всё. Граммового малька (если кета) или 0,7-0,8 г (если это нерочка) выпускаем в океан. И он где-то там на тысячах километров бродяжничает, кормится год, два, четыре, а потом возвращается. Наш метод выращивания так и называется: пастбищный.
Заметно отличается от дикого лосось, выращенный в садках на норвежских рыбных фермах. Там даже цвет регулируют в угоду потребителю, добавляя пигменты – цветовая шкала содержит около 30 оттенков, от ярко-красного до бледно-розового.
- Подводя итог своей трудовой деятельности, что бы вы назвали самым ценным, самым важным лично для вас?
- Я увидел живую воду. Это чувство отлично выразил Булат Окуджава: «Виноградную косточку в тёплую землю зарою, и лозу поцелую, и спелые гроздья сорву...».
Вся моя жизнь была посвящена рыбоводству во всех его ипостасях, начиная от экспериментальных работ (даже в студенчестве, когда я изучал жизнь молоди тихоокеанских лососей в естественных условиях), занимался и чавычей, и микижей – от икринки до икринки. Микижа, кстати, ближайшая родственница радужной форели. Этими работами интересовались Казахстан, Латвия, Германия. Потенциальные возможности были гигантскими – при оптимальных температурах её рост был в 25-30 раз больше чем в природе. В конце второго лета жизни микижа достигает 11 граммов, мы к этому времени получали экземпляры до 250-300 граммов. Интереснейшая была работа.
Желание заниматься чем-то подобным зародилось задолго до студенчества, ещё в детстве. И дед, и отец мои были любителями охоты и рыбалки. Первую удочку мне дедушка дал в четыре года, эту «бациллу» запустил. И мне всегда хотелось, чтобы не скудели леса и реки: увидеть плеск рыбы, услышать свист крыльев. Нельзя бесконечно урбанизировать природу, нашу кормилицу. Нужно, чтобы что-то осталось и после нас.
Беседовала Эмма КИНАС, РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»
13 марта 2020 г.
Поделиться новостью
«Командорский дневник» Сергея Пасенюка
Камчатский яхтсмен, промысловик, художник и писатель (хотя сам и не называет себя таковым) Сергей Пасенюк – знаковая фигура для Командор, больше 50 лет он был предан островам. К его творческому убежищу – маленькому домику, построенному на берегу океана, неизменно стекаются туристы и вообще любые гости острова Беринга, – сначала поснимать красивые виды, а затем, если повезет, поговорить с хозяином.
Здесь, среди рисунков и старинных плакатов, за чашкой кофе, в завитках табачного дыма нескончаемо идет разговор о путешествиях, островных историях и людях. В ожидании выхода в свет новой книги Пасенюка «Командорский дневник», мы задали Сергею Леонидовичу вопросы о жизни и красоте. Получился рассказ в пяти главах от первого лица.
Глава 1. ЛИТЕРАТУРА
О новой книге – о чем она, когда была задумана и когда увидит свет.
– В середине 1990-х, когда я работал охотником-промысловиком, охотовед Володя Киприянов попросил меня написать книгу о промысле песца на острове. Семя упало на благодатную почву: сам сюжет – с зимовками на диком юге, вдали от цивилизации с ее побрякушками был силен и гарантировал бессмертие сотням карандашных набросков природы.
Лет десять назад я с удовольствием занялся превращением рисунков в жесткую графику и ревизией старых дневниковых записей. Довольно быстро я понял, что без скопившейся на трех улочках людской популяции с ее радостями и бедами книжка будет пресна и невкусна. Тогда я еще не понимал, что замахиваюсь на полувековой пласт и в лямки какой перегруженной фактами телеги впрягаюсь...
Чтобы время своим рашпилем не стерло лица давно ушедших алеутов, еще знавших родной язык, в «Командорском дневнике» я увековечил их портреты. На финише получился трехтомник, снабженный тремя с лишним сотнями иллюстраций. Я не писатель и потому, чтобы не плевать в вечность, сильно завысил планку. Творческая работа – это честный союз с одиночеством, после завершения которой все желающие со своими ложками приглашаются к общему столу. Поставив последнюю точку, я понял, что сделать красивую вещь – это еще не искусство. Искусство – найти средства для издательства и реализовать тираж читающей публике, которой в нынешнее время не так уж и много, – ведь тех, кто избегает чтения книг, они тоже избегают.
О писательстве в целом
– Я вырос в среде работяг, писательством никогда не занимался и никогда к нему не испытывал тяги. Написанное кровью двадцать лет назад «Соло через Берингово море» появилось от отчаяния: моя яхточка «Александра» зависала тогда в Сиэтле, прожорливая свинья-инфляция бросила всех в бездну и, чтобы зацепить ростовщичьи струны какого-нибудь спонсора и купить авиабилет за океан, мне пришлось взяться за перо.
Глава 2. КОМАНДОРЫ
О смысле жизни на островах
– Я родился в городе, но со временем понял, что его бестолковость хороша только для юности. Кроме скептицизма и простуды, город прививает человеку уйму дурных привычек. Время в нем, от рождения до эпилога – разглядывания сквозь засиженное мухами окно соседской пятиэтажки – там пролетает мгновенно, ничего не оставляя в памяти. На острове, чтобы увидеть небо, не надо задирать голову кверху. Время здесь отмеряется волнами на рифу и не бывает один закат похож на другой. Жизнь на берегу океана – кто меня понимает – не может быть бессмысленной.
Об отношениях с природой
– Хемингуэй сказал, что охотник, если он настоящий охотник, никогда не оставит оружие. Но это не так. С возрастом человек мудреет. Несмотря на то, что в свое время, работая в госпромхозе, я сдал государству больше тысячи песцов и, как и все мои коллеги, поставил на стол односельчан больше тонны оленьего мяса, несколько лет назад я сдал свою кормилицу-одностволку в милицию. Я считаю и всегда считал, что пролитая звериная кровь оправдывается только в единственном случае – чтобы не подохнуть от голода. И что самый страшный зверь в природе – это человек. Зверь убивает себе подобного, чтобы набить брюхо, и только человек убивает себе подобных из-за мнимых идей и амбиций.
Глава 3. РИСОВАНИЕ
О том, как формировался художественный стиль
– Полный ответ на этот вопрос вы найдете в «Дневнике...», скажу лишь, что своего, присущего только мне, стиля у меня нет, да и таланта тоже. Я просто придерживаюсь строгих законов графики.
О художественной студии в Никольском
В 2005-м по просьбе островитян мы с мэром Евстифеевым создали художественную студию для детей при Центре досуга и творчества. Я ушел из нее через 12 лет, когда с горечью понял, что не в силах конкурировать с экранами телефонов, от которых школьники уже не могли оторваться ни на минуту. Что касается моих детей, то мы с женой не приобретали телевизор, чье присутствие сродни поселившимся в квартире насильникам, убийцам и следователям, до тех пор, пока они не закончили школу, получив начальное высшее образование из прочитанных ими книжек. Как сказал Достоевский – читайте книги умные, остальное сделает время.
О выставках
– Так получилось, что галерею портретов алеутов и командорские пейзажи видели во многих уголках Северной Пацифики. Но в этом не было моей заслуги и усилий – выставки организовывали неравнодушные к Северу интересные люди. Оригиналы портретов я, как скупой рыцарь, берегу. Их хотели пробрести музеи Германии и Аляски, но их депортация с острова попахивала бы предательством по отношению к моим героям; они представляют этнографическую ценность и прочно поселились в уголке души, ожидая, когда к ним проявит интерес какой-нибудь небезразличный к крошечной вымирающей нации музей нашей страны.
Я простой человек. Словами Билли Бонса, ром, яичница и бэйкон – вот все, что мне нужно. Не состою ни в каких Союзах и социальных сетях, никому не мешаю и никуда не сую свой нос, разглядывая мир как бы со стороны – так лучше видно добро и зло. Но это не значит, что я выпал из исторического процесса: я пристально слежу за жизнью людей и островов, нашей страны и всего мира от бухты Комсомольской до берегов Огненной земли, где носятся под парусами глотатели географических широт – мои друзья по риску. Мне больно, что на дне Мексиканского залива до сих пор не могут заткнуть фонтан нефти, что Фукусима все также струит ядерные отходы в Тихий океан, на Командорах исчезают каланы и сытая столичная гостья хочет стереть с палитры их тундр завезенных неглупыми людьми грациозных северных оленей.
Глава 4. МОРЕ
Об «Александре» и о том, что тянет в море
– До приобретения в камчатском мореходном училище разграбленной яхточки я успел пройти 10 000 миль с различными экипажами на деревянной яхте «Авача». У нас не было двигателя, печки и GPS, ходили по счислению, полагаясь на паруса, ветер и свои знания. Все походы на Аляску и Чукотку проходили в спартанских условиях – лучшей школы для моряков.
В 1997 жизнь на острове измельчала и свелась к прозябанию; пришли времена хитрых и вороватых, – за добытую пушнину и путины на Саранном платить перестали. Я понял, что этот виток приобретает стабильность, моложе уже не стану, поэтому не стоит уродоваться ради нищенской подачки и надо успеть приоткрыть глаза на мир.
«Александра» – да святится имя ее! – хватанула добрую порцию штормов и свободы, совала свой нос во все причудливые уголки Аляски, ходила под Авророй среди якутатских айсбергов и канадских лесов, встречала миллениум под сенью небоскребов в Сиэтле и, думаю, вполне заслужила покой.
О сне – если ты один в океане
Удавалось ли выспаться на море? Сон – это главный враг моряка в одиночном плавании, особенно в шторм и вблизи берегов. В доброй старой Англии заснувшего на вахте протягивали под килем. Если серьезно, то со сном на яхте постоянный дефицит. Даже в дреме капитан помнит о курсе яхты, направлении ветра и своих координатах.
На яхтах похожих походов не бывает, об их разнообразии заботится кокетливый Тихий океан. Но о самых запоминающихся штормах, событиях и случаях читатель сможет прочесть в «Дневнике...».
Глава 5. КРАСОТА
Об искусстве на островах: фигура Ассоль на берегу океана, мемориал с пушками Беринга, памятная доска в честь «русского робинзона» Якова Мынькова на Толстом, скелет коровы Стеллера, домик из выброшенной яхты, «стоунхендж» из китовых костей – большая часть «командорской» эстетики дело рук Пасенюка. Откуда эта страсть и как появляются идеи?
– Это не страсть к эстетике. Это тяга к красоте. Мы не умеем любить, пить, не любим свою историю. А искусство – это противоядие от грязи, оно не может приносить зло. Ассоль появилась на берегу океана потому, что без нее нельзя. Лично мне взгляд на нее заменяет рюмку хорошего коньяка. Призванные украшать село пушки с пакетбота «Святой Петр», три десятилетия сиротливо лежа под северной стеной музея, умоляли вытащить их к людям на свет. Памятник китобойной флотилии, носящей гордое имя «Алеут», к нашему стыду появился появился на Чукотке раньше, чем у нас, хотя в годы войны и после, китобои, наряду с американской лендлизовской тушенкой, подкармливали командорцев китовым мясом. О судьбе собранного скелета морской коровы, отвергнутого депутатами на острове, лучше прочитать в «Дневнике...».
Была еще мысль установить для украшения села и воспитания молодежи прошедшую по пути Беринга яхту «Александра» на площади между памятником мореплавателю и его пушками, однако депутаты, мотивируя большими размерами яхты, эту идею не поддержали – в их новом поколении не нашлось места для элементов романтики дерзости; однако их вины в этом нет, – вина в том, какой марки цемент подмешивали в воспитание их родители.
Поставить мемориальную чугунную плиту русскому робинзону Якову Мынькову я мечтал еще во времена зимовок на юге острова. Стране и русской интеллигенции не следует забывать своих героев. Прославленные благодаря Михаилу Ломоносову четыре помора, прожившие четыре года на Шпицбергене, в подметки не годятся проробинзонившему тоже четыре года на нашем острове в начале XIX века Мынькову. В сентябре 2022 года отлитая на уральском заводе плита с помощью армян была установлена около моего зимовья на мысе Толстом, откуда Яков, поджидая своих товарищей, с надеждой вглядывался в пролив между островами.
Галина ЖИХОРЕВА (газета «Алеутская звезда» – для РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»).
Гуру физкультуры Всея Камчатки Леониду Копаневу - 90
До сих пор мы встречаемся на футболе и, глядя на него, я всегда невольно задаюсь вопросом: «Где же этот предел человеческих возможностей, и в чём секрет небывалой бодрости, фантастической работоспособности и долголетия этого чудо-богатыря?». Сегодня, 28 июня, почётному физкультурнику Всея Камчатки, футбольному судье республиканской категории, отличнику физической культуры и спорта Леониду Васильевичу Копаневу исполняется 90 лет!
Он родился 28 июня 1933 года недалеко от кожевенного комбината имени III Коминтерна в деревне, что располагалась в пригороде Кирова (город Вятка до 1934 года). С детства мечтал быть моряком, поэтому и попал на Камчатку. Но судьба в корне изменила всю его жизнь, придав ей спортивный привкус, спортивный азарт, спортивную стойкость и спортивное долголетие. Каждое утро он привычно начинает с зарядки, дыхательной гимнастики и веры в добрые новости очередного дня своей жизни.
Один из патриархов камчатского спорта и сейчас продолжает трудиться во благо развития физкультуры в Петропавловске-Камчатском, имея за плечами 66 лет трудового стажа. И это не предел… Он воспитал и продолжает воспитывать поколения здоровой и физически крепкой молодёжи. Строгий, но справедливый физрук с богатым жизненным опытом, горячо любящий своё педагогическое ремесло. Словно о таких, как Леонид Васильевич, однажды и написал Александр Блок: «И вечный бой! Покой нам только снится...».
Историк по образованию, окончив в середине 60-х камчатский филиал Хабаровского педагогического института, он работал в профессии всего один год. И снова вернулся в спорт, но уже как педагог, занимаясь подготовкой молодёжи в среднем и высшем мореходном училище, далее в Рыбопромышленном, а ныне в Политехническом техникуме. Он успел принести немало пользы, трудясь на посту председателя Горспорткомитета, 25 лет успешно возглавлял Федерацию футбола Камчатки, внеся огромный вклад в развитие взрослого и детского футбола в регионе.
Камчатский гуру физкультуры привил любовь к занятиям спортом тысячам своих воспитанников, которые успешно выступали на городских, областных, краевых, зональных и республиканских соревнованиях по многим видам спорта. Сегодня Леонид Копанев носит гордое звание «Ветеран спорта России». Но своим главным достижением в жизни считает родную семью. А теперь, что такое дожить до 90 лет семейному человеку по «системе Копанева»: это две дочери, один внук, три внучки, одна правнучка, два правнука, а также зяти и невестки. Впрочем, обо всём по порядку расскажет сам юбиляр.
-Леонид Васильевич, как судьба привела вас на Камчатку?
- Я с детства мечтал быть моряком. Как сейчас помню, мне мама сшила белый китель с якорями и пуговицами, с нашивками, и я всегда в нём гарцевал перед гостями, когда они собирались у нас на какие-то праздники. Повзрослев, я тоже мечтал о море, пытался петь морские песни, такие как «Раскинулось море широко», подражая Утёсову и так далее. С детства как-то засела у меня в голове мысль о море, хотя моря я не видел. После окончания семилетки в школе рабочей молодёжи я продолжал трудиться на родном кожевенном комбинате, параллельно занимаясь футболом, хоккеем с мячом и лыжными гонками. Подавал заявки на поступление в мореходные училища городов нашей страны, но, по разным причинам, получал отказы. А мой путь на Камчатку начался с города Херсона, куда в мореходку приехал представитель Министерства рыбного хозяйства страны по фамилии Абрамович, который набирал курсантов в мореходную школу Петропавловска-Камчатского.
Я с боями сдал вступительные экзамены, и в составе шестидесяти счастливчиков отправился в Москву, откуда на поезде добирался через весь Советский Союз во Владивосток. Далее на пароходе «Сибирь» через ещё шесть суток морского путешествия я попал на Камчатку. Город нас встретил непогодой, слякотью и первая мысль, которая тогда у меня возникла: «Куда я попал?». Здесь мои первые морские университеты начались с изучения такелажа на бригантине «Штурман» и первого морского похода в залив Корфа, чтобы «оморячиваться». С тех пор и никогда я не болел морской болезнью. Отучившись три года, я получил специальность - механик третьего разряда, штурман малого плавания.
-В какой момент окончательно поняли, что связали свою жизнь с физкультурой и спортом?
- Это пришло со временем. Я мечтал получить высшее образование по своей специальности. Но мореходная школа не давала аттестата о среднем образовании. И мне пришлось доучиваться в школе рабочей молодёжи. Поэтому в море ходить я пока не мог, но продолжал работать матросом на стоящем в порту Петропавловска «Штурмане». А в мореходной школе я проявил себя как спортсмен, как общественник, и мне предложили должность работника в городском комитете комсомола. Там кроме основных обязанностей у меня был и спорт, и художественная самодеятельность. Даже участвовал в сценической постановке драмы Лермонтова «Маскарад». Какая у нас была самодеятельность, какие были вечера! Какие девчонки приходили! Кстати, билеты на танцы и спектакли выдавались только лучшим курсантам. Ну, а за родную мореходку я бегал на лыжах, играл в футбол и в хоккей с мячом. Когда окончил ШРМ, то задал себе вопрос: «Что делать дальше?» Мою мечту быть моряком пересилило желание работать с ребятами, заниматься спортом и общественной работой. И мне предложили должность заведующего оборонно-спортивным отделом Обкома комсомола.
-Руководящая спортивная работа всегда приносила удовлетворение?
- Всё зависело от обстоятельств и от ситуаций. В оборонно-спортивном отделе я занимался в основном снабжением районов спортивным инвентарём, участвовал в организации спортивных массовых мероприятий. Но бумажная часть этой работы мне настолько надоела, что я с удовольствием принял предложение Гриши Вайнеса, который тогда был председателем городского спорткомитета. Он так хотел сбежать с этой должности, что сказал: «Васильевич, давай займи моё место!» И что-то меня подвигло на это. Всё лучше, чем сидеть перебирать бумаги и ездить по разным торговым организациям. И я пошёл работать председателем городского комитета физкультуры и спорта. И с какими людьми я тут работал! За туризм у меня отвечал Владимир Иванович Семёнов (с 1990 года - Почётный житель Петропавловска-Камчатского), Кожемякин отвечал за школьный спорт и так далее. Все были общественники и работали на совесть! И вот я без всякого официального штата работников у себя в комитете организовывал «Эстафету мира», те же соревнования по лёгкой атлетике для школьников на сопке Любви. Мы всё делали сами - всё таскали на своём горбу, флаги, плакаты, украшения, сами занимались разметкой. Ведь тогда как такового стадиона в городе ещё не было. Зимой проводили соревнования на Култучном озере, там же проходила церемония награждения. Вот так началась моя активная спортивная общественная работа.
-Наверняка футбол и хоккей занимают отдельное почётное место в вашей биографии?
- Футболом я начал заниматься ещё в Кирове. На Камчатке уже играл и в хоккей, и в футбол за мореходку, за команду ДСО «Пищевик». Первую хоккейную площадку, помню, мы залили в центре за техникумом возле кочегарки на месте волейбольной площадки. Сами трамбовали снег, таскали воду из кочегарки для заливки льда. Сами сварили ворота, играли шесть на шесть в хоккей с мячом длиннющими клюшками. И это были первые хоккейные матчи на Камчатке. Вообще я всегда совмещал работу и увлечения. В начале шестидесятых мне предложили должность председателя областного спорткомитета. Я в это же время как раз начинал судить матчи первенства СССР класса Б. Зная, что мне опять предстоит заниматься бумажной волокитой, я хотел отказаться. Хоть я партийный, но всё же попросил дать время мне подумать. Думаю до сих пор... Тогда, кстати, предложил руководству Камчатской области вместо себя кандидатуру Юрия Ронжина, который уже имел опыт работы в городском спорткомитете. И меня услышали. Так я ушёл от этого предложения. После окончания института я год преподавал историю. Но освободилась должность преподавателя физвоспитания в камчатском мореходном училище, куда меня позвали работать, и где я трудился почти тридцать лет.
-Есть ли отличие в отношении местных властей к развитию спорта на Камчатке в советские времена и сейчас? Кто более эффективен?
- Конечно, более эффективной была работа советских партийных организаций. Правда, и там были казусы. Например, помню, мне рассказывали анекдот про одного чиновника, который при подготовке региональных сборных команд к зональному первенству перепутал хоккеистов с лыжниками. Но это говорит об интеллекте отдельно взятого человека. А вообще отношение людей в руководстве регионом было ответственным, и они серьёзно занимались вопросами развития спорта на Камчатке. Что вы хотели, если у нас вопросами развития футбола занимались даже на заседании бюро обкома партии. Вот они реально этим занимались и реально помогали. И это была система, где всегда строго спрашивали с руководителей профильных организаций за развитие того или иного вида спорта. Они этим интересовались. Когда строили в 1959 году наш первый стадион в центре города, там к восьми утра регулярно на выездные совещания собирались все партийные боссы. И это при том, что стройка стадиона была народной, ими на месте решались вопросы о помощи в поставке стройматериалов. Я тебе честно говорю, если бы не партия, то тогда бы мы ничего из спортивных объектов не построили.
-Я слышал очень много добрых слов от наших старожилов о первом секретаре Камчатского областного комитета КПСС Дмитрии Ивановиче Качине. Он очень много сделал, в том числе, и для развития камчатского спорта. Вы согласны?
- Дмитрий Иванович отличный человек и руководитель был отличный. Он много никогда не говорил, он много делал. Во многом велика его заслуга и в формировании в начале 70-х нашей футбольной команды «Вулкан». Я как раз в те годы судил первенство Союза в классе Б, а потом в А. Помню до отказа набитый наш домашний стадион, как люди стремились попасть на него в эпоху взлёта «Вулкана», становившегося призёром зональных соревнований и шедшего на повышение ещё до победы в Кубке РСФСР 1973 года. Атмосфера на стадионе у нас царила необыкновенная. И вот сейчас я вновь это почувствовал, когда начались игры молодых камчатских футболистов в ЮФЛ, я захожу в раздевалку и ощущаю атмосферу игр того первенства Союза. Единственное, чего не чувствую, так это запаха травы, потому что она у нас на газоне теперь искусственная.
-Чем вам особенно запомнился камчатский спорт советской эпохи?
- Тогда действительно был всенародный интерес к спорту и особенно к футболу. Помню, лежу в Сочи на пляже, ко мне подходит какой-то человек в кепке и спрашивает, мол, Леонид Васильевич, как там наши на Камчатке сыграли. Я-то примерно был в курсе, мне сообщали. Вот это было единение людей вокруг спорта! То же самое происходило на волейбольных матчах «Домостроителя». Трибуны всегда были битком. А сейчас пришли печальные в этом плане времена. Каждый сидит в своей норе и думает только о деньгах.
-Современная спортивная молодёжь отличается от поколения физкультурников вашей молодости?
- Как небо и земля. Хотя условия тренировок, экипировка спортсменов сейчас несравнимо высока в отличие от нашей эпохой. Наше поколение - это дети войны, многие были обездоленные, потерявшие родителей. Мы сами себе подшивали бутсы, сами клепали шипы, подгоняли простые ботинки под лыжный вариант и так далее. Сейчас всё это есть в большом количестве в продаже. И это хорошо. Но современные юноши не хотят этим заниматься. Современный студент, как правило, кроме зарабатывания денег больше ни о чём не думает. Образование и физвоспитание для него как побочный эффект. И это всё идёт из воспитания в семье, в детском саду и в школе. Вот вам пример, сейчас ввели даже в детских садах должность руководителя физвоспитания. Но толку нет. Ко мне всё больше теперь на занятия приходят парни и девчонки, которые не умеют ни ходить, ни прыгать, а уж о работе с мячом я промолчу. Фактически всё изучаем с чистого листа. Если раньше у меня на отделении был максимум 1-2 студента, освобождённых от занятий физкультурой, то сейчас таких по 5-7 человек. Мы к чему и куда идём такими темпами? Во времена СССР был культ спорта и здоровья. Занимались с утра до вечера, готовили школьные команды на уровне города и области, проводились школьные спартакиады.
-Чего не хватает сегодня для полноценного развития физической культуры и спорта на Камчатке?
- Спортивного воспитания в семье не хватает. Чтобы это было массовым явлением. Массовой должна быть и тяга к получению знаний и образования. Учить не хочешь, предмет знать не хочешь - получи двойку, иди, учи и исправляй материал. Вот пример с моим правнуком, он учится в пятом классе. Жена внука была на собрании сына и классный руководитель ей рассказала, что заниматься теперь просто невозможно. Приходит бабушка, дедушка, отец, мать и за горло берут: «А чего вы поставили ребёнку двойку?». В нашу бытность такое мы и представить не могли. Проштрафился, получил подзатыльник и помалкивал, занимался исправлением «неуда». А сейчас провинившиеся взяли за привычку качать свои права... Права теперь без ограничений имеет и ребёнок, и родитель, а вот с обязанностями какая-то проблема!
-Физкультурник Копанев вчера и сегодня. В чём основные отличия? Зарядку делаете?
- Конечно, есть отличия. Сейчас я уже на своём примере не могу показать ученикам то, что мог показать в былые годы. Но зарядку делаю каждый день. Ну, с пацанами пытаюсь дёргаться, но как дёргаться, если палец вывернут в другую сторону. Долгие годы, тем более, сейчас, согнуть его не могу. Это всё физкультура, так сказать... А так, дыхательной гимнастикой я каждое утро занимаюсь, отжимаюсь. А на даче полдня на четвереньках поползаю на грядке, тоже своего рода физкультура.
-Футбольный судья Копанев, какой он?
- Я ни разу не взял мзду за всю свою судейскую карьеру. А предложения на первенстве Советского Союза были и не раз. Приходилось иногда брать игру под жёсткий контроль. Я уже не помню, какой это был год, матч в Благовещенске. Играла местная команда против «СКА-Хабаровск». Игра была очень тяжёлая, стык на стыке, столкновение за столкновением. Я провёл на свистках весь первый тайм. В перерыве вызываю к себе главных зачинщиков конфликтов в первом тайме и говорю: «Ребята, прекращайте! Зачем превращаете игру в бойню? Пока держал игру на свистках, но теперь буду выгонять с поля!». А там полные трибуны, народ болеет, все орут, очень сложно судить было. Но игру удалось обуздать. Я и сейчас иногда выхожу судить на поле, но, как и прежде, я не позволяю игрокам грубить, нарушать правила и не плавлю игру, превращая футбол в бойню. Вообще, судья на поле всегда как будто находится между Сциллой и Харибдой. Но эта работа мне до сих пор нравится.
-Я буду прав, сказав, что ваша семья - это ваш тыл, а ваша супруга была не просто женой, а надёжной опорой и соратником?
- Я всю свою сознательную жизнь провёл на хоккейной площадке и футбольном поле, на судейских семинарах, на зональных соревнованиях в разных городах страны - Хабаровск, Благовещенск, Чита и так далее. Бывало, что выезжали с командами надолго, проводил в командировках по полтора месяца. И моя супруга на склоне лет сказала: «Лёня, я подсчитала, что мы с тобой вместе жили где-то половину срока из всех наших прожитых лет». А мы прожили вместе почти 61 год. И всё это спорт, футбол и хоккей! Конечно, ей тяжело было со мной. Каждую весну сборы - то Владивосток, то Фергана, то Сочи. С возрастом мне становилось всё труднее. И всегда Анюта ждала меня дома, встречала и поддерживала, как могла. Я перед своей женой преклоняюсь. Больше о ней нужно говорить. Ведь она берегла семью. Она была сирота, она никогда не курила, не брала в руку рюмку, а думала только о детях и обо мне. Я ей благодарен за то, что она мне позволила заниматься тем, что мне интересно. А мне всегда интересно встречаться с людьми. Вот как с тобой сейчас. Я познаю человека, его интересы, и так мы подпитываем жизненной энергией друг друга.
-Откуда черпаете силы для работы, не появляется ли желание уйти на заслуженный отдых?
- Я думаю, что если брошу работать, то быстрее «сыграю в ящик». Исходя из этого, я всё ещё тружусь. А потом, у меня ещё интерес к ребятам есть. Я на каждом уроке им пытаюсь что-то доказывать. Хотя понимаю, что доказывать им что-то сложно и почти невозможно. Но я хочу показать парням и девчатам, что мне небезразлично их физическое состояние. А физкультура и выполнение определённых нормативов должны быть на самом достойном уровне, как в детских садах, так и в школах, техникумах и вузах. Наша молодёжь обязана быть сильной и здоровой! А дорога к здоровью начинается с воспитания в семье.
Беседовал Дмитрий ПЮККЕ, РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»
Фото из личного архива Леонида КОПАНЕВА, Евгения КОРОЛЕВА и Всеволода ГНЕЗДО
28 июня 2023 г.
Обсуждения новости